Разбойник

Эдмонд Друтерз был сутенером и организатором игр, который безжалостно управлял торговлей пороками в доках. Его страсть к жестокости уступала лишь его жадности.

– О Джемма! – Подойдя к проститутке, Фара взяла ее за руку. – Что же нам с этим делать?

Наручники Джеммы загремели, когда она отдернула свои руки от Фары.

– Не испачкайте свои чудесные перчатки цвета белых лилий, – предостерегла она Фару с веселой улыбкой, растянувшейся на ее румяных щеках.

Джемма, должно быть, была ровесницей Фары, но годы оказались не так милостивы к ней, поэтому она выглядела лет на десять старше. Глубокие борозды расходились от ее глаз, а обветренная кожа туго обтягивала мелкие кости.

– Скажите мне, куда это вы собрались в таком красивом платье?

Фара попыталась за улыбкой скрыть печаль и беспокойство за женщину.

– Этим вечером я иду в театр в сопровождении джентльмена, – ответила она.

– Ну разве это не грандиозно! – В глазах женщины сверкнуло неподдельное удовольствие. – И что же за счастливчик будет вас сопровождать?

– Этот счастливчик – я. – Карлтон Морли появился рядом с Фарой. При виде ее его голубые глаза засияли под полями вечерней шляпы.

– Вот что! – громко воскликнула Джемма. – Ну разве это не самая красивая пара в Лондоне? – обратилась она к компании пьяниц, воров и других проституток, ожидавших за перегородкой своей очереди в камеру.

Все согласно закивали.

– Ну что, пойдем? – Морли, великолепный в своем вечернем сюртуке, предложил Фаре руку, и та приняла ее с довольной улыбкой.

Но прежде чем уйти, она снова обратилась к Джемме:

– Пожалуйста, будьте осторожнее. Завтра утром мы попробуем разобраться в вашей ситуации.

– Ни минуты обо мне не думайте и не беспокойтесь, миссус Маккензи! – настойчиво проговорила женщина, закутывая тощие плечи в красную изношенную шаль. – А я в кои-то веки проведу ночь и засну на спине!

Как офицеры, так и преступники разразились хохотом, а Фара с Морли вышли на улицу и направились в сторону Стрэнда. Некоторое время они шли молча, разгоняя ногами жидкий туман, который, клубясь, поднимался с реки и прятал ноги от глаз. Газовые светильники и фонари сдерживали унылый сумрак и придавали серой мгле золотистый отблеск. Вечер был наполнен музыкой и весельем, но Фаре казалось, что они находятся в стороне от всего этого. Вместо того чтобы быть ослепленными яркими красками и веселой музыкой, они смотрели, как уличные сорванцы снуют между ног богатеев, а нищие тянутся к бездушным и безучастным гулякам. Город всегда был разделен избытком богатства и бедности, цивилизованного прогресса и криминальной эрозии, а образ Джеммы Уорлоу весь вечер тяжким грузом лежал на душе Фары.

– Иногда в такие вечера, как этот, я бы все на свете отдала за сладкие ароматы сельской местности, – проговорила Фара, чувствуя себя виноватой за то, что отвлеклась.

Сэр Морли издал тихий утвердительный звук. Подняв на него глаза, Фара заметила, что его светлые брови озабоченно хмурились, он смотрел на толпу людей на Стрэнде, но не сфокусировал взгляд ни на ком из них. Он был очень красив в вечернем костюме и белом галстуке. Непревзойденный английский джентльмен. Высокий, но не слишком. Подтянутый, но сильный. Красивый в классическом, аристократическом стиле, одновременно приятный и доступный. Его зубы были хорошо ухоженными и не слишком кривыми, и хотя ему было под сорок, его золотистые волосы все еще оставались густыми и сопротивлялись седине. Морли ходил, держась так, что люди перед ним расступались, и Фара невольно подумала о том, что это лишь увеличивает его привлекательность.

Сэр Морли был человеком незаурядным, а возможно, в его жилах даже текла голубая кровь; на первый взгляд казалось, что он пользовался уважением большинства полицейских, не говоря уже о том, что у него была репутация самого известного старшего инспектора в истории лондонской полиции.

– Мне кажется, я сегодня вечером в одиночку выпила бы две бутылки вина, – промолвила Фара, проверяя его, потому что ни один из них никогда не выпивал больше одного бокала за обедом.

Морли кивнул и что-то пробормотал, его крючковатый подбородок задвигался кругами, как будто он пережевывал ее слова.

– А потом, – продолжила разговор Фара, – я с удовольствием искупалась бы в Темзе. Скорее всего, я была бы голой. Я же не захотела бы испачкать свое новое платье, понимаете?

– Как пожелаете, – дружелюбно согласился Морли, так и не взглянув на нее.

Накрыв другой рукой их сцепленные руки, Фара увлекла его в какой-то дверной проем, подальше от пешеходов.

– Карлтон, – проговорила она, поворачиваясь к нему лицом, – вы озабочены. Все в порядке?

То, что она небрежно назвала его по имени, наконец привлекло внимание инспектора. Это был новый шаг к близости между ними, к которой оба все еще приспосабливались.

– Простите меня. – Он поднес ее руку к губам и поцеловал. – Я был непростительно неучтив. Пожалуйста, повторите, что вы только что сказали.

«Ни за что», – подумала она, но ее губы растянулись в улыбке. Поцелуй руки, затянутой в перчатку, вызвал прилив жара в ее груди, и она тут же простила его.