Разгадка шарады — человек

— Я знаю, о чем ты думаешь, — сказала она. — Мне ведь тоже не нравится то, что мы затеяли… Но он сам во всем виноват. В сущности, он человек не злой. Но он настолько закоснел в своей гордыне, что с ним невозможно разговаривать.

— Уже раскаиваешься?

— Да нет же! Он останется один. Тем хуже для него, сам этого хотел. У него одно на уме: как отомстить за свое унижение.

— Кому отомстить?

— Да всем. Тем, кто в нем усомнился, кто его чернил, обвинял, вывалял в грязи.

— Признайся, действительно ли он так чист, как ты говоришь?

Клер заколебалась, нагнулась, чтобы подобрать камешек с блестящими прожилками.

— Его можно понять, — сказала она. — Если тебе вздумается написать книгу, ты возьмешь бумагу и будешь писать. Твое сырье тебе ничего не стоит. Ему же, чтобы доказать, что он — Жаллю, что его проекты самые лучшие, что ему повинуются стихии, нужны горы, реки, тысячи тонн бетона; ему нужны миллиарды франков. Ты напишешь двадцать, тридцать книг — сколько пожелаешь; ему же, в лучшем случае, удача выпадет семь, ну, восемь раз в жизни. Да и тогда с ним не перестанут спорить… Не думаю, что он совершил… что-то незаконное. Но такой человек, как он, мог закрыть глаза… ну… на какие-то махинации, чтобы заполучить контракт, не упустить случай самоутвердиться или, вернее, утвердить свои теории.

— А как же другие?

— О них он не думает. Он знает, понимаешь, знает, что не может ошибиться. Он продает расчеты, в которых абсолютно уверен. Однажды он мне все это растолковывал. Признаюсь, в нем есть что-то пугающее. Он считает, что прочность плотины зависит в большей степени от ее формы, чем от материала, из которого она построена. Он даже уверял, что цемент выбрасывается на ветер, что его всегда кладут слишком много!

— Ну знаешь… Так можно далеко зайти.

Клер бросила камень в озеро, полюбовалась расходившимися по воде кругами, потом изящным изгибом плотины и длинной темной струей воды, вливавшейся в водосброс.

— В этом его беда, — сказала она. — Вся его жизнь напоминает затянувшееся самоубийство. Теперь понимаешь, почему я так хочу уйти от него?

— А не боишься, что твое исчезновение будет для него слишком тяжелым ударом?

— У меня тоже есть право жить…

— А если он когда-нибудь тебя найдет?

— Лучше бы этого не случилось.

Некоторое время мы гуляли молча. Именно этот человек через два дня потребует у меня отчета…

— Как раз поэтому, — сказал я наконец, — ты и не должна возвращаться в Париж. Это же чистое безумие. Поживи пока хотя бы в Лондоне, раз уж у нас зашла об этом речь… Ты мне сообщишь свой адрес, и я приеду к тебе.

— Верно. Думаю, так будет лучше, — согласилась она.

Я продолжал:

— В гостинице ты остановишься под своим именем?

— Ну какое это имеет значение в Лондоне?

— А как же… после?

— После! Успокойся. Я раздобуду себе фальшивые документы.

До конца прогулки мы больше ни о чем не говорили. Я в последний раз осмотрел то место, где мне предстояло столкнуть «лендровер» в воду. Оно было выбрано очень удачно. Привычный шум мотора привлечет внимание часовых, но не встревожит их. Они выйдут и будут присутствовать при падении, но на таком далеком расстоянии, что не смогут разобрать, был ли кто-нибудь в машине. Я расстался с Клер у двери ее комнаты.

— Что касается фальшивых документов… — начал было я.

— Положись на меня.

Еще одно словечко из репертуара Ману. На нее я тоже полагался. И вот что из этого вышло.

Жаллю появился на плотине в понедельник. Он запретил нам встречать его в аэропорту. Он приехал на армейском грузовике, когда уже стемнело. Пожал мне руку, поцеловал Клер, как всегда, рассеянно и торопливо. О переговорах ни слова. Мы для него были в лучшем случае подручными, но только не партнерами. Ушёл к себе в комнату и там пообедал в одиночестве. Ему нужно было переписать начисто какие-то свои записи. Клер посмотрела на меня. «Вот видишь», — говорил ее взгляд. Да, я все видел. Я понимал, почему Жаллю предпочитал здешние примитивные условия жизни номеру в отеле «Сесил». Здесь у него из окна был вид на плотину — его плотину. Здесь он чувствовал себя дома. Куда больше, чем в собственном доме в Нейи. Плотина внушала ему надежду. Никакое другое место в мире не могло бы лучше защитить его от недугов.

— Перед сном, — шепнула мне Клер, — я скажу ему, что завтра мы с тобой едем в Кабул.