Разгневанная река

…Странно, так поздно, а Бить еще не вернулась! Ты снял кастрюлю с таганка и поставил в теплую золу. Потом вышел на веранду и посмотрел вниз, в переулок. Бить не было видно. Он снова вернулся в комнату, взялся за кисть, чтобы подправить незаконченную картину. Насколько он помнит, такого еще ни разу не было! Ведь они же условились, что Бить будет ждать его дома!

Ты разыскал старую картину, портрет Бить. Раннее утро, она только что проснулась и, полускрытая занавеской, нежится, в постели, задумчиво глядя в окно. Ему самому нравилась эта картина, чистая, нежная, озаренная теплым светом, исходившим от розоватого тела Бить, от ясного неба, окрашенного первыми лучами солнца, льющимися из окна. Все было словно пронизано радостным, ласковым чувством, делавшим эту сценку из будничной жизни возвышенной. Ты написал картину вскоре после того, как Бить перешла к нему, тогда она выглядела совсем не так, как теперь! Ты вздохнул. Теперь на них обоих страшно смотреть, тощие, как два голенастых журавля. Да, с тех пор, как у него начался туберкулез, в этой комнатке поселились одни заботы и нужда. Было стыдно за то, что он не в состоянии обеспечить своей любимой более или менее сносную жизнь. Они жили, испытывая постоянный страх перед завтрашним днем.

Ты присел на табурет, продолжая рассматривать «Жертву голода». Нет, картина слишком пессимистичная и мрачная!.. Вдруг у него мелькнула мысль, от которой все внутри похолодело: «А может, Бить ушла от меня?» Он испуганно бросил взгляд на вешалку и, увидев платье Бить, немного успокоился. Придет же в голову такая нелепость!

…Да, говоря по правде, сейчас он причиняет Бить одни страдания. Если бы он по-настоящему любил ее, он давно нашел бы в себе мужество оставить ее. Ей пришлось отправить своих младших сестер «к родственникам», а по существу, отдать в прислуги, чтобы они не умерли с голоду. Даже подумать страшно! О небо, весь его талант оказался совершенно ненужным и бесполезным!

Где-то возле Восточных ворот послышался стук тележки. Что же она не идет? А вдруг с ней что-нибудь случилось? Военные машины стали все чаще ездить по ночам, французы носятся как угорелые, им на все теперь наплевать! Она могла встретить по дороге и пьяных японских солдат… Он подождет еще немного, и, если она не придет, надо идти искать! Ну что за взбалмошная девчонка! Пусть только явится — он ей покажет! Ушла куда-то и даже соседям ничего не сказала!

Огонь в очаге догорел, порывистый ветер свистел в щелях окна, и вскоре у Ты от холода по всему телу побежали мурашки. Он снова присел у очага, развел огонь, поставил на таганок чайник, да так и остался сидеть на корточках у огня.

…Кажется, Бить! Ты прислушался. Когда же на лестнице явственно послышался торопливый стук деревянных сандалий, все его тревоги, недовольство, раздражение точно ветром сдуло. Он пытался сделать недовольную мину, но при звуке осторожных шагов на веранде не удержался и пошел навстречу Бить. Холодный ветер ворвался в комнату, Ты поспешно втащил Бить и захлопнул за ней дверь.

— Ты давно вернулся? — спросила Бить, подходя к вешалке и стаскивая с головы косынку. — Небось проголодался? Я еще с того конца переулка заметила свет в окне и обрадовалась, а потом забеспокоилась — боялась, опять будешь шуметь. Вот посмотри, как сердце бьется!

Ты отошел и снова присел у очага.

— Да, у меня совсем характер испортился!

— Ничего подобного! — улыбнулась Бить. — Просто когда я увидела свет, то подумала, что сейчас приду, увижу тебя, вот сердце и забилось как бешеное! Даже смешно!

— Ладно, садись погрейся!

Бить села рядом, стряхивая с волос капли ночной росы.

— Ты уже и рисового отвару приготовил для меня! А я хотела забежать купить что-нибудь на ужин, но побоялась, что и так вернусь слишком поздно. Ну ничего. У нас теперь есть немного денег. Завтра я схожу на рынок и куплю всего.

— Вот как?! Неужто правда?

— Конечно! Завтра я постараюсь найти карпа и сварю рассольник из рыбы.

Ты заулыбался и тут же отвернулся, чтобы скрыть улыбку.

— Мне бы хотелось тушеной говядины.

— Ну что ж, можно и говядины, подумаешь!.. У меня полно денег. Но что с тобой?

Ты вдруг побледнел. Он только сейчас заметил, что Бить напудрена, что на губах у нее яркая помада. О небо! Куда же она ходила? Ты поднялся, отошел от очага и молча повалился на кровать. Бить бросилась к нему:

— Боже мой, что с тобой?

Он вскочил, схватил ее за плечи и стал яростно трясти. Лицо его исказилось от боли.

— Откуда у тебя деньги? Где ты их достала? — рычал он. — Куда ты ходила?

Расширенные от страха и удивления глаза Бить сверкнули вдруг вызовом, обидой и злостью.

— Ну что ж, избей меня! Можешь даже убить!

Ты уже занес руку, чтобы ударить по этой напудренной щеке, но рука бессильно опустилась, и он вскрикнул. Острая боль, словно ножом, пронзила его грудь. Ты упал на кровать.

— Ты! Родной мой! — Бить обняла его за плечи.

Ты не шевелился, он лежал, уткнув лицо в ладони.

— Прости… — проговорил наконец он. — Ты ни в чем не виновата. Иди поешь, ты ведь голодная. Там в кошелке я кое-что принес тебе.