Разгневанная река

Когда надоедало сидеть, Ты вставал и шагал по комнате. Что ждет их завтра? Сколько еще продлится эта междоусобица и кто выйдет победителем? И сколько невинных жертв падет в эту ночь! То же самое творится сейчас, наверное, и в провинциях. Он сидит здесь в полном неведении. Но до чего точно предугадала события газета «Знамя освобождения»: «Этот нарыв должен лопнуть!» Так пусть же лопнет ко всем чертям!

— Давай ложиться, уже полночь. От нас все равно ничего не зависит.

Ты послушно улегся в кровать. Бить укрыла его одеялом, опустила москитник. Но он долго еще не мог уснуть. Бить тоже беспокойно ворочалась. Орудийная стрельба не прекращалась ни на минуту. Хоть бы они перестреляли друг друга!

Часов около двух Бить разбудила Ты:

— Послушай, кажется, угомонились.

Ты прислушался. Было тихо, только со стороны крепости доносились еще отдельные редкие выстрелы.

— А, да ну их! Давай спать! Доживем до утра — все узнаем.

4

Едва рассвело, Ты и Бить были уже на ногах. Стрельба прекратилась. На крыше, рядом с окном, возле которого стояла их кровать, щебетали в гнезде ласточки. Где-то вдали вдруг грохнул орудийный залп, немного погодя — еще один, совсем в другой стороне. Странная, тяжелая тишина грозно нависла над городом, который замер в нерешительности: возвращаться ли ему к повседневной жизни или еще рано.

— Кажется, успокоились! — решил Ты, поднимаясь с постели.

— Да, пожалуй.

— Ты побудь дома, я схожу узнаю, что там.

— Куда ты пойдешь! А если они снова начнут стрелять?

— Да нет, теперь уже, кажется, все. Подожди еще немного, а потом тоже можешь идти.

И Ты поспешно вышел на улицу.

Улицы были безлюдны. Сунув руки в карманы, Ты быстро шагал по тротуару. Ему было немного жутко, и в то же время он испытывал странное возбуждение — словно разведчик, который не знает еще, какая опасность его подстерегает. Уже совсем рассвело. Обычно в этот час на улице полно народу, люди спешат на работу, на рынок, едут по делам. Велосипеды, рикши, трамваи несутся сплошным потоком. А сейчас и лавки, и дома заперты, улицы точно вымерли. Ты шагал в тишине, и ему казалось, что сегодня, в первый день Нового года, люди еще нежатся в постелях после новогодней ночи, а если кто и проснулся — не спешит в гости, чтобы не стать по поверью причиной несчастья. Но нет, эта тишина и безлюдье совсем другие, какое-то напряжение, опасность чудится во всем этом. За плотно запертыми дверями притаились люди, напуганные событиями ночи и со страхом ожидающие развязки. Но вот двери стали приоткрываться, и в них появлялись любопытные лица. Потом, осмелев, люди начали по одному выходить из домов. Одни усаживались на скамейках у входа и обсуждали происшедшее, строили всевозможные догадки, другие останавливали каждого прохожего в надежде узнать новости. Время от времени по улице проезжал велосипедист — какой-нибудь отчаянный парень, тоже решивший разузнать, что произошло в городе, а то появлялся высокомерный японский сержант в шапочке с козырьком, с белой нарукавной повязкой. На повязке алело пятно «восходящего солнца» и иероглифы. Но больше всего на улицах сейчас было бродяг, в последние месяцы они наводнили Ханой в надежде спастись от голодной смерти. Отчаянная пальба минувшей ночи, казалось, не имела для них ровным счетом никакого значения. В обычные дни, когда улицы полны народу, бродяги жались по закоулкам или бродили по улицам, затерявшись в толпе. И только тогда, когда кто-нибудь из них умирал с голоду посреди дороги или когда бродяги собирались у мусорных ям в поисках съестного, они привлекали к себе внимание. Теперь же они оказались хозяевами ханойских улиц. Словно тени, брели они по пустынным тротуарам, слабые, жалкие, на тонких худых ногах, торчавших из-под изодранной циновки или мешковины, с разлезшимся ноном на голове. И трудно было понять, кто идет, мужчина или женщина. На иссохших лицах жили лишь огромные запавшие глаза, которые видели столько страшного и теперь смотрели безучастно и недоверчиво…

Чем дальше шагал Ты по городу, тем мрачнее становилось у него на душе. Изменится ли наконец что-нибудь в их жизни? Ну что из того, что японцы свергли власть французов? Ведь вьетнамцы по-прежнему умирают с голоду! Вот он, Ты, раздобыл несколько сотен донгов и уже готов радоваться как ребенок! А чему, собственно, радоваться? Исчезли французы, появились японцы, а для них ничего не изменилось. Да, необходимы какие-то перемены, но что именно, никто не знал!

На перекрестке у Восточных ворот Ты остановился. На земле от ворот казармы до улицы темнели трупы. Одни уткнулись лицом в землю, другие скорчились где-нибудь под деревом, третьи лежали, раскинув руки и глядя в небо остекленевшим взглядом, неподвижные, с бурыми пятнами крови на одежде. Это были вьетнамские солдаты… А у входа в казарму прохаживались японцы. Из распахнутых настежь железных ворот прямо на Ты шел танк. Ты отскочил, прижался к стене. Надо уходить, а то еще примут его за шпиона.