Город, напоённый духотою,терпкий источает аромат.Рядом с белокаменной плитоюспешился на площади отряд.Вызолочен столп шестисаженныйзнаками премудрого письма.Сколько в эти площади и стенывложено усердья и ума!Сколькие трудились неустанно,древнее шлифуя мастерство, —к вящему величью богдыханас важными вельможами его…Члены государева посольствак трону императорскому шли.Шли, поотощав от «хлебосольства»кровью захлебнувшейся земли.Вспомнили сожжённые селенья,толпы обездоленных войной.Страшная печать закабаленьялик обезобразила земной.Пришлые кочевники! Подмялиздешний хлебопашеский народ…Шли: от белокаменной скрижали ―пышной вереницею ворот…
2
День-то? – и не солнечный, а паркий.Долго ли томиться у палат?Грамота и царские подаркиотданы три месяца назад.Нет высокомерия и следув русских предложеньях, как и встарь:в грамоте – монаршему соседудружбу предлагает государь.Ищет обоюдного довольствав близости Китая и Руси.С этим и отправлено посольствок трону императора Канси[35].― Скоро ли ответные поминки?[36]― Вынесут… немного погодя!Первые тяжёлые крупинкищедрого приморского дождя…
3
Дождь – надолго… Сердится подьячий:«Третий час уж мокнем под дождём. ―Блещет исподлобья взор горячий. ―Дерзок ты, Гаврилыч, вот и ждём.Гордости твоей урок, посланник, ―что о праве толковал тому,в чьих глазах всяк иноземец – «данник»?»Старший молча слушает. Емусорок лет. Но инеем прошиташапка тёмных вьющихся волос.Крупное лицо светло, открыто.Мечен палачом крылатый нос.Эта мета – знак противоборствас гнётом Порты[37] на родной земле.Гневная душа не стала чёрствой.Острый ум не огрубел в седле.Как же понимает чувство долгатот, кто путает с гордыней честь?Длится ожиданье. Дождь – надолго.Что ж, не привыкать: терпенье есть.