Разговор со своими

Всё справедливо – жить надо долго. Но наступает момент, когда нет того, с кем посоветоваться, кто с тобой на одной волне и кому совсем доверяешь. Особенно если ты все время сомневаешься… в своей нужности, в этом нет лукавства. Твердо знаю: маме и Зяме я была необходима… Сегодня только с ними и советуюсь…

Раздражаюсь на себя, понимаю, что это смахивает на снобизм, но ничего не могу поделать: во всех видах искусства и литературы интересуюсь только достигшими верхней планки. Даже крепких, профессиональных не хочу. Все время хочется божьей искры, если уж не таланта. Реже, чем хотелось бы, но бывает! Жаждем же потрясений!

У меня несколько лет назад было потрясение. Я не страстная любительница опер, но Обухову, Вишневскую слушала с удовольствием. Меня пригласили на концерт Чечилии Бартоли в консерватории.

В назначенный день концерт отменили и перенесли на число, которое объявят. Объявили через месяца три. Я слыхала, что она замечательная, и поэтому говорила, что, может, надо пойти кому-нибудь более понимающему. Но мои «вторые дети» Маша и Андрюша Ульяновы настояли. Не устаю благодарить. Повторяю, я знала, что она замечательная; но, как говорится, не до такой же степени! В первый раз в жизни (от пения!) я была взволнована тем волнением, о нем я уже говорила, которое у меня было от художника Тропинина, церкви Покрова на Нерли и моего Маврика… Я почувствовала, что что-то надо сделать, ответить, благодарить. Цветов у нас не было. Но я вскочила, побежала к самой сцене, где уже была толпа, сняла с пальца скромное серебряное церковное (на нем написано: «Господи спаси и сохрани мя») кольцо и протянула его Чечилии. Она тут же его надела и помахала, поклонившись. Я вернулась к своим радостная, но вдруг увидела себя со стороны: экзальтированная старушечка какая-то… Ребята, конечно, закричали: «Нет, нет! Очень трогательно!» Ну, уж как вышло, кольцо было освященным и купленным в церкви рядом с могилой Пушкина в Михайловском… Потом все сказали – «жалко!», а я считаю, что всегда и надо дарить то, что жалко, тогда это от души…

Глава 40

Небо делает подарки

Еще большущий подарок судьбы. – «Жизнь – сапожок непарный». – Мурашки от совпадений. – Встреча с Тамарой Владиславовной. – Повторное издание удалось! – Продолжение «Сапожка». – Презентация второй книги «На фоне звезд и страха».

С канала «Культура» мне дали почитать книгу с веселым, но вполне философским названием: «Жизнь – сапожок непарный». Автор жива, Тамара Владиславовна Петкевич, живет в Петербурге. Это как бы лагерная литература, но ничего подобного. Я довольно прилично знаю и Шаламова, и Гинзбург, и других, и, конечно, Солженицына. А это – удивительное, с истинным талантом написанное документальное, но совершенно художественное произведение.

В одном месте чтения по мне начали бегать мурашки. В лагере заключенная Третьякова приглашает автора (Тамару) зайти к ней в барак попить кофе – «получила посылку». Почему по мне бегут мурашки? Мой папа в лагере, из Москвы нельзя было посылать посылки, а только из Подмосковья и весом не более четырех килограммов. Все, кто ездил отправлять, брали и чужие посылки. Мне возить помогали мальчики, которые за мной ухаживали. В доме на Малой Бронной, ниже этажом от бабушки и тетки Жени, жила Таня Третьякова, с которой все дружили. Ее папа, писатель Третьяков, автор тогда знаменитой пьесы «Рычи, Китай», был расстрелян, а мама в лагере, она и получила посылку. Я ездила отправлять посылки папе, который был в лагере, и несколько раз брала и посылки для Третьяковой. При посылке был список ее содержимого, и там был кофе. Может, это был кофе не из мною посланной посылки, но мурашки побежали…

* * *

Первым порывом было позвонить Тамаре Владиславовне (телефон мне нашли). Но потом одумалась и решила себя проверить – на всех книга произведет такое впечатление – или это я такая сентиментальная? Даю почитать Кате, подругам. Все рыдают. Звоню подруге в Питер, чтобы взяла в Публичке. Там нет. В Ленинке тоже нет.