Разговор в письмах

Я возвращался в дежурку, чтобы пить чай, курить, (после этого иногда хотелось курить), болтать с медсестрой, читать и, если удастся, поспать, а если не удастся, поесть. Впрочем, когда как. Бывало и некогда: вызовы один за другим; бывало, что и ничего не хотелось… Забыл добавить, что я был тогда до чрезвычайности молод и увлекался живописью.

…Открой же глаза на все. Необязательно слушать каждый день похоронные марши, но нельзя любить жизнь без знания смерти. Оптимизм без постижения бытия есть мыльный пузырь, и когда он лопается, это опасно.

Если ты врач, исследователь, любящий или художник (четыре чистейших состояния духа), смертная нагота человеческая тебя не смутит и не отвратит. Беспомощная даже при самых могучих формах — вот она, вот ее завершение. Патологоанатомический зал — первое посещение в медицинском студенчестве, первое, но не последнее… Хищные холодные ножницы с хрустом режут еще не совсем остывшие позвонки, ребра, мозги, железы… Помутневшая мякоть… Никаких более тайн, все видно, как при разборке магнитофона: все склерозы и циррозы скрипят и поблескивают на ладони, вон сосуд какой-то изъеден, сюда и прорвалось. Прощальная, искаженная красота конструкции, всаженная и в самые захирелые экземпляры…

Я не испытывал ничего, кроме практической любознательности. Да, так все это кончается. Сегодня он, завтра я — ТАК кончается, что же по сравнению с этим какие-то мелкие несообразности?..

Но ВСЕ ли кончается?

Се ля ви, доктор

Уважаемый В. Л.!

Если все это для вас будет выглядеть как симптоматика заболевания, прошу не отказать в диагностике.

Презираю природу и ненавижу тело. Презираю и ненавижу организм вообще и свой в частности. (…) Это какая-то зловещая ошибка или просто издевательство — помещение духа в этот животный маразм, в эту слизь. Чего стоит один только мерзейший кишечник, производитель зловоннейшего в мире продукта, чего стоит один только вход в этот урчащий змеевик — рот, эта дыра, полная гнили и стрептококков. Можно еще как-то вытерпеть тело ребенка, если он уже вышел из состояния, когда купается в собственных выделениях. Ребенок пахнет солнцем и свежестью. Но дальше, дальше!.. Осатанелое оволосение. Ноги, благоухающие заплесневелым сыром. Тошнотворная испарина дикорастущих подмышек. Душные джунгли, окружающие совмещенный санузел, где органы, изрыгающие отбросы, функционируют в одной упряжке с органами совокупления и размножения. И это называется цветением юности! Фантасмагория прыщей и угрей, скользкое сало, выползающее из пор, молоко, родственное поту, сперма, родственная молоку, гримасы и содрогания гнусной похоти. А дальше… А дальше распад. Прокисающие жиры, усыхающие белки, пухнущие сизые вены. Камни в почках и печени, грустный хруст одеревенелых суставов. Разлагающая работа нетерпеливой смерти, протухание заживо. Нечто дряблое, обвисающее, облезлое, волосатые бородавки у бывших красавиц. Неужели вы способны выносить зрелище пляжа?

Се ля ви, доктор. Жизнь есть болезнь, но зачем? Некрасиво. Природа — враг самоусовершенствования

(…) Вы спросите, а есть ли у вас цель, есть ли мечта. Отвечаю: Красота Духа. Но сначала надо освободиться от безобразия плоти.

В. П.

Ничего не скажешь, написано… Сначала надо освободиться от впечатления.