Разящий клинок

Милое личико Софьи исказилось таким страданием, что Давыдов счел возможным ласково погладить девушку по руке.

– Ничего, мадемуазель Софи. Мы конечно же не оставим в беде вашего брата. Сейчас я пошлю людей…

– Ah, mon dieu, mon Dieu! Quelle est la déroute. Terrible. C’est à dire, je voulais pris dans la – jolie. Donc, pour eux, ces barbares, et il faut, – из кареты, выбралась, наконец, та самая бабушка, какая-то богатая помещица и, как выяснилось, патриотка. – Ах, боже мой, боже мой! Какой разгром. Ужасный. То есть я хотела сказать – прекрасный. Так им, этим варварам, и надо.

Глава 2

Охотничья заимка располагалась на небольшой полянке. Небольшая бревенчатая избенка с подслеповатым оконцем без стекол, закрывавшимся на ночь ставнями. К завалинке привалились старые широкие лыжи, подбитые рыжим лисьим мехом, удочки и снеговая лопата, такая же старая, как и лыжи. Никаких французов поблизости видно не было, да и вообще заимка производила впечатление пустой.

– Похоже, нет там никого, – придержав коня, Давыдов отвел рукою ветки красной от ягод рябины…

Тотчас же прозвучал выстрел! Пуля пролетела вверху, метрах в двух от подполковника.

– Из окна палят, ваш-бродие, – тихо заметил вахмистр. Старый седоусый гусар Евсей Михалыч Васенцов. Все звали его Михалыч и весьма ценили за боевой опыт и неустанное доброе слово. – Я сейчас сзади обойду и…

– Хорошо, – Денис пригладил бородку и погнал лошадь чуть в сторону, чтоб не так было легко попасть.

– Je ne cédera pas, maudits barbares! – внезапно закричали из избы. – Ne cédera pas, au moins vous serez Bonaparte lui-même.

– Французы! – ахнул вахмистр. – Чего они такое орут-то?

Денис прислушался:

– Похоже, орет только один. И вряд ли это француз. Наоборот. Обзывает французов варварами и кричит, что не сдастся даже самому Бонапарту!

– Эко! – покачал головой Васенцов. – И все же я обойду…

– Давай… Хотя! – подполковник вдруг улыбнулся. – А не тот ли это, кого мы ищем? Погоди-ка…

Приложив руки ко рту рупором, гусар громко закричал:

– Эй, там! С чего вы взяли, что мы французы!

– Хорошо говорите по-русски, сволочи!

Снова прозвучал выстрел, сбил гроздь рябин.

– Да хватит уже вам стрелять! – возмутился Давыдов. – Вы, верно, Арсений? Ваша сестра просила…

– Я-то Арсений! – в окне показалось чье-то бледное узкое лицо. – А вот вы кто?

– Я – подполковник Давыдов, Денис, – приосанился Дэн. – Из ахтырских гусар.

Маячившее в окне лицо тотчас убралось, вместо него вновь блеснул пистолетный ствол… Да сколько ж там пистолетов? Два ствола уже выстрелило. Этот – третий. Вряд ли Арсений успел их так быстро перезарядить. Или… или он в избе не один? Есть еще кто-то?

– Говорите – Давыдов, гусар, – напряженный голос Арсения звучал с явной насмешкой. – Ну, ежели так… Докажите! Прочтите стихи.

– Да извольте! Какие вам стихи? Любовные, военные?

– Да любые! Только прочтите…

– Ну…

Поэт откашлялся:

Обжоры, пьяницы! хотитеЖитье-бытье мое узнать?Вы слух на песнь мою склонитеИ мне старайтесь подражать.

Дверь отворилась, и на пороге возник лохматый молодой человек в пенсне, грязных панталонах и порванном на локтях сюртуке. В левой руке его дулом вниз был пистолет, правая же кровавилась раной.

– Ах, боже мой… – рассеянно произнес юноша. – Денис Давыдов! Это… это и в самом деле вы! Je vous prie de m’excuser.

– Ну, полноте, полноте, не извиняйтесь.

Польщенный гусар тронул коня и, подъехав к самой заимке, спешился. В этот же самый момент из-за угла выскочил вахмистр, ловким движением выхвативший у молодого человека пистолет.

– Сейчас я его, ваш-бродь!

– Постой, Михалыч! Его бы перевязать… Идемте с нами, Арсений.

– Да-да, да-да… – подняв упавшее наземь пенсне, юноша зашагал рядом с гусарами. Нескладный, сутулящийся, с узеньким бледным лицом и вислым носом, он, скорее, был некрасив, но все же имел какое-то обаяние, иногда свойственное провинциальной дворянской молодежи.

– Да-да, да… Вы знаете, я принял вас за французов. Когда они пришли, начали грабить, я… я не мог на это смотреть… я стрелял в их полковника, и, кажется, убил… Потом бежал, спрятался здесь… и вот… вот…

– Да не волнуйтесь вы так, – как мог, утешал Давыдов. – Сейчас вас перевяжут… Кстати, ваша сестра вас заждалась!

– Сонечка?! Мы не родные… сводные… Что с ней?

– Все в порядке, Арсений. Вон, она, кажется, бежит…

В честь освобождения пленных местный помещик, Порфирий Кузьмич Половцев, отец Сонечки и Арсения, устроил следующим вечером бал. По нынешним военным временам – весьма непритязательный и скромный, но тем не менее Порфирий Кузьмич постарался не ударить в грязь лицом.

Дородный, в шитом золотом старомодном камзоле если не екатерининских, то уж, по крайней мере, павловских времен, господин Половцев здоровался со всеми гостями лично, встав напротив дверей и опираясь на резную палку. Породистое, несколько одутловатое, лицо его, с вислым, с красноватыми прожилками, носом, излучало полнейшее радушие и любезность.