Разящий клинок

– Подам, ваше сиятельство, – усмехнулся Денис. – Предоставлю в самое ближайшее время. На блюдечке с голубой каемочкой.

– На блюдечке, говоришь? – Светлейший снова расхохотался, колыхаясь всем своим грузным телом. – Ой, Денис, ой, рассмешил, уж распотешил старика. Ну, да и на блюдечке! Хитростью тебя Господь не обидел.

В Троки Давыдов явился к ночи, выехав сразу после обеда. Уже начинало темнеть, но сие обстоятельство полковника не останавливало. На все про все Кутузов дал лишь одни сутки, следовало спешить. Тем более главнокомандующий выдал сопровождение и сани с возницей – для перевозки задержанной. Впереди, освещая дорогу факелом, скакал юный уланский вахмистр, следом за ним ехали сани со связанной шпионкой и двумя дюжими пехотинцами в серых шинелях. Замыкал процессию сам Денис на трофейной лошади, выданной штабным каптенармусом по личному указанию Кутузова.

К ночи подморозило, и полозья саней быстро скользили по снегу. Никаких привалов Давыдов в пути не делал, и уже часам к девяти вечера впереди показались огни – Новые Троки.

На улицах уже зажгли фитильные фонари. Выскочивший на въезде в город будочник – седоусый ветеран, – узнав Дениса Васильевича, вытянулся и отдал честь. Вот уже показался монастырь доминиканцев… базарная площадь, улица… знакомый синий дом…

Спрыгнув с лошади, Денис взбежал по крыльцу…

– Вот и господин полковник! – радостно поднялся из-за стола штабс-ротмистр Бедряга.

Коленька Розонтов радостно хлопнул в ладоши:

– Что я говорил?! Денис Васильевич к ночи вернется. Вернулся же, ага!

– А давайте-ка с дороги – пуншика! – потерев руки, весело предложил поручик Бекетов. – Кстати, хозяйка-то твоя где-то подзадержалась. И обед не сготовила… Мы уж тут сами.

От пуншика Давыдов не отказался, выпил, намахнул стакан, озвучил перед всеми приказ Кутузова. Затем же, позвав с собой Бедрягу, отправился в расположенный неподалеку флигель, куда поместили задержанную, наскоро рассказав на ходу обо всем, что с ним случилось.

– Шпионы, говоришь? – штаб-ротмистр задумчиво покачал головой и недобро прищурился. – Ничего, допросим. К утру все знать будем! Тут уж, Денис Васильевич, без церемоний надобно. Времени-то у нас нет. Кстати, урядник казачий, Ситников, ловко плетью управляется. Позовем?

– Позовем, – хмуро согласился полковник. – Коли так, подобру, не сладим.

В старом флигеле было холодно и промозгло. Перед дверью, на часах, стояли солдаты, при виде Давыдова отдавшие честь.

– Открывайте, – приказал Денис. – Ты, с факелом – вперед. Да! И свечей в доме возьмите…

Нахохлившаяся, словно только что выбравшийся из лужи воробей, шпионка сидела в углу, забравшись с ногами на старую оттоманку и обняв руками коленки, тоскливо смотрела в окно.

Завидев вошедших, девчонка неожиданно улыбнулась, серые глаза ее сверкнули, только на этот раз не ненавистью, а, скорее, нахальством:

– Пытать будете? Плетьми бить или… еще как?

– С чего ты взяла? – усаживаясь на край оттоманки, презрительно усмехнулся Дэн. – Это вы, враги, пытаете, убиваете… А мы – Родину защищаем.

Настена дернулась:

– Ага, ага… ну-ну… Я тоже – за Родину… Только она у нас с вами разная, господин хороший. И на вашей Родине таким, как я, места нет. Не очень-то мне хочется обратно в рабство!

Молвила, как отрезала – и не поспоришь. Уж конечно, свобода лучше рабства, и, есть ли у крепостных рабов Родина – бабушка надвое сказала.

– Как бы то ни было, ты покажешь нам дорогу к вашему хутору, – Денис взял у солдата горевшую свечку и принялся раскуривать прихваченную из дому трубку.

К его удивлению, шпионка не стала спорить, так что и пытать ее, слава богу, не пришлось.

– Покажу, что ж, – Настя потянулась и зевнула, верно – от волнения или от усталости. – Прямо сейчас, ночью, поедете? Так заплутаем. А факелы будете жечь – так их издалека видно.

Вот тут она была права, факелы-то увидят, а без них ничего не видать, на лесных-то дорожках луна особо не светит, да и не видно нынче луны – пасмурно.

Отправив Бедрягу распоряжаться подготовкой утреннего рейда, Давыдов выгнал и часовых, приказав не мешать допросу.

Девчонка вытянула ноги и зябко поежилась.

– Приказать растопить очаг? – участливо осведомился Дэн.

Пленница безразлично пожала плечами:

– Зачем? То, что я сделала, у вас называют изменой.

– Да не у нас называют! Везде!

– Так что лучше расстреляйте меня сразу, – Настя пригладила волосы… Надо сказать, эта прическа, с обрезанными косами, ей очень шла, делая похожей на современницу Дэна, какую-нибудь студентку или, скорее, школьницу. Еще бы джинсы да свитерок – так вообще!

– Тебе лет-то сколько?

– Зачем вы спрашиваете? – зыркнула глазами шпионка. – Ну, шестнадцать… и что?

– Так… – Дэну все ж таки хотелось ее как-то утешить… хотя – как? И, главное, зачем?

– Ты в самом деле думаешь, что мы тебя расстреляем?

– Не хотелось бы, чтоб повесили, – вздохнув, тихо призналась пленница. – Я видела, как вешают. Часто. Гнусное зрелище.

– Да уж, – согласно кивнув, Денис поднялся на ноги и, подойдя к двери, велел принести чаю. Потом вновь подошел к оттоманке: – Встаньте и повернитесь. Я развяжу вам руки. Небось, затекли?