Разлом

Замок часто потакал прихотям Фриг, скрывая ее присутствие от других, но в саду его влияние слегка ослабевало. Так что она быстро накинула на себя несколько маскировочных чар. Еще ей ужасно хотелось вытащить из Иллюзорной библиотеки заклинание-переводчик, но Фриг боялась, что мерцанием Нити точно себя выдаст.

– Есть много способов… – голос чужака заставил ее замереть. Сначала Фриг показалось, что она ослышалась или неправильно перевела. Но эти слова повторила мать с лирейским акцентом, четко произнося каждый звук.

– Есть много способов убить человека, – сказал ее собеседник.

– Убить человека – да, а сделать это так, чтобы не вызвать подозрений, – нет.

У Фриг внутри все похолодело. Да о чем и с кем говорит ее мать?!

Молясь всем богам, чтобы ее не увидели, Фриг приподнялась над кустарником, загораживающим ей обзор. При этом она всем телом вжалась в ствол дерева. Только бы не задеть листьев. Только бы магия вдруг не дала сбой.

Она бросила на говорящих быстрый взгляд. Сначала ей показалось, что мать одна на крохотной полянке, окруженной деревьями. Но все же она протягивала кому-то сверток.

Простая бумага, перетянутая бечевкой. Поверх этого сильная магическая печать. Фриг тут же вспомнила его, хотя в последний раз видела почти четыре года назад. В тот день, когда устроила разгром в библиотеке. В нем был оберег, который мать давно носила. Сейчас его почему-то на ней не было, по крайней мере, Фриг его не чувствовала.

Но мать протянула этот сверток кому-то, и из пустоты навстречу вынырнула смуглая рука с длинными тонкими пальцами. Нет, все-таки не из пустоты. Второго короткого взгляда, уже магическим зрением, хватило, чтобы понять – на чужаке зачарованный плащ, мимикрирующий под окружение.

– Это тебя защитит, – сказала мать.

– Шри’ир не только прекрасна, но и умна.

– Если у тебя есть время на слова, потрать его на дело, недрэ, – холодно бросила мать.

– По слову мудрой и щедрой шри’ир, – в голосе чужака послышалось что-то такое, от чего у Фриг холод пробежал по спине.

На пару мгновений повисла тишина. А потом Фриг ощутила, как колыхнулось пространство, едва-едва. Мать всегда умела открывать и закрывать порталы аккуратно, можно сказать, изящно. Чувство тревоги, исходившее от чужака, исчезло, как только закрылся портал.

Кем бы он ни был, мать явно общалась с ним по своей воле. Более того – она не хотела, чтобы этот разговор кто-то слышал. О происходящем в замке мог узнать отец, его связь с ним была сильнее, чем у Фриг. Уход Леди из замка вызвал бы вопросы. Сад другое дело, сад не подчинялся ни отцу, ни матери и многое прятал от чужих глаз.

Фриг хотела было уйти, но то ли бдительность ее ослабла после исчезновения незнакомца, то ли в голове помутилось от тревог и сомнений: она выдала себя. Платье все же зацепилось за куст, который оглушительно – как показалось Фриг – зашуршал.

Уже через мгновение она ощутила, как тиски материнской магии сжимаются на ее теле. У Леди Хелл всегда была отличная реакция.

– Это я… – с трудом выдохнула Фриг остатки воздуха.

– Фриг?

Тиски тут же разжались. Вскоре и сама Леди оказалась рядом. И строго посмотрела в лицо дочери. Но под этой суровостью пряталось совсем другое чувство – страх, чуть ли не паника.

– Давно ты здесь?

– Не очень. Я слышала часть разговора, но почти ничего не поняла. Ты же знаешь, я плохо говорю на офо, – сбивчиво начала оправдываться Фриг, – тот незнакомец просто напугал меня, я подумала, вдруг он опасен.

– Ты никому не успела сообщить? – спросила мать, глядя все так же сурово. Фриг качнула головой. – Тот… человек… мы обсуждали с ним редкие заклинания. Ты ведь помнишь, что я ими увлекаюсь.

О да, Фриг знала эту странную материнскую страсть. Интерес к древней и редкой магии в ней вспыхнул года четыре назад, как казалось Фриг, совершенно на ровном месте.

– Не все эти заклинания одинаково полезны, так что отец не одобряет моего увлечения, – продолжала мать, – вот я и предпочитаю проводить встречи тайно. Ты ведь никому не расскажешь.

– Нет. – Фриг снова качнула головой.

Но этого было, конечно, мало. То, что родная мать не верила ей на слово, было уже даже не обидно. За столько лет Фриг привыкла.

– Поклянись, что никому не расскажешь об этом случае ни одним из возможных способов.

Даже спустя много лет после происшествия Фриг все никак не может избавиться от мысли – что было бы, поступи она иначе. Что было бы, если бы она успела отправить письмо учителю или отцу. Или если бы тогда оттолкнула мать, сбежала, рассказала бы все. Как бы изменилась ее жизнь? А жизнь Фреи?

Но она ответила:

– Клянусь, – и ее губы плотно сковала печать клятвы.

Фрея лежала и слушала дом. Он был почти безмолвен, только мамины шаги в гостиной отдавались едва уловимым скрипом.

Восемь шагов туда. Восемь обратно.

Скрип-скрип-скрип.