Разочарованные

Едва разбежавшись по домам, девочки тут же созванивались, чтобы обсудить школьные задачки, мультфильмы, список пожеланий для Санты, наклейки, которых не хватало для коллекции в альбоме «Король Лев» фирмы Panini (альбом принадлежал Саре, но считалось, что он их общий). Они участвовали в каждом конкурсе «Клуба Доротеи»[3], голосуя за любимые сериалы по телефону или минителю[4] (из дома Сары, так как Анжелика однажды схлопотала затрещину за то, что позвонила по платному номеру с повышенным тарифом). До шестого класса пределом их мечтаний было услышать в телефонной трубке голос белокурой ведущей, узнать о своей победе и получить что-нибудь из призов, которые всегда были чудесными, или хотя бы фотографию с автографом. Однажды Сара выиграла красно-синий плеер. А вот звонок от Доротеи она пропустила, и это на долгое время стало самым драматичным событием в жизни девочки. Свой трофей она отдала Анжелике, чтобы та прекратила брать без спроса плеер сестры. Была у Анжелики такая неприятная склонность – она вечно таскала у Фанни вещи. Эта деталь важна для дальнейшего рассказа.

У Сары и Анжелики были общие радости и заботы, которые занимали все их время, пусть и казались взрослым сущими пустяками. Каждый год, возвращаясь в школу после летних каникул, они писали на первой странице дневника прочитанные на какой-то старой открытке слова Монтеня, которыми он объяснял свою дружбу с Этьеном де Ла Боэси: «Потому что это был он, потому что это был я». И действительно, дружба девочек была такой же простой и безусловной.

Родители Анжелики (тогда отец еще жил с ними), занятые своим рестораном, ограничивались ворчанием, получив очередной счет за телефон, да и отца Сары, увлеченного своей карьерой, мало заботило, где пропадала его дочь.

С пятого класса девочкам пришлось ездить на автобусе в Сен-Мартен, где находился лицей Виктора Гюго. Можно было и на велосипеде, но путь неблизкий, да и зимой это не очень-то удобно. Первой в школьный автобус заходила Сара, всегда занимала место подруге и обязательно в самом начале салона, а то мало ли что, ведь Анжелику подташнивало во время езды. Водитель был тронут заботой Сары и стал просить других детей пересаживаться назад, если они пытались расположиться на этих креслах. В результате все усвоили, что первый ряд слева – это места Анжелики и Сары. Так продолжалось до конца седьмого класса. После они уже никогда не садились рядом.

Нынешнее время. Фанни

В тот момент, когда Фанни вошла в кабинет завуча школы Лилу, в ее сумочке завибрировал телефон. Она спешно его достала и взглянула на экран. Звонила Катрин, глава издательского холдинга, она же Королева-Солнце[5]

. Раздосадованная тем, что нельзя ответить, Фанни холодно поздоровалась с завучем и, водрузив брендовую сумку себе на колени, села рядом с Лилу, которая никак не отреагировала на появление мачехи. Насупившись и сунув руки в карманы толстовки, она разглядывала свои «конверсы».

Фанни еле сдержалась, чтобы не закатить глаза. Она подумала о совещании, которое перенесла ради этой встречи, о пропущенном визите к косметологу, назначенном еще месяц назад на время ее обеденного перерыва, о статье, которую нужно сдать сегодня до вечера, о телефонном интервью с американским актером, что был в Париже проездом, – ей с таким трудом удалось договориться, а теперь пришлось перепоручить интервью коллеге. Этот вызов в школу совершенно перевернул ее день. И все опять из-за Лилу. Положив ногу на ногу, Фанни нетерпеливо покачивала под столом туфлей карамельного цвета на высоком каблуке.

– Добрый день, я Ева Пошоль, новый завуч по воспитательной работе.

Фанни пожала протянутую ей руку и принялась набирать сообщение с извинениями своей начальнице. Почему она позвонила на мобильный? Ведь обычно предпочитала общаться по мейлу.

– Безусловно, я была бы рада познакомиться с вами при других обстоятельствах… Так вы мама Лилу?

– Мачеха! – в один голос отозвались Фанни и Лилу.

Двойной крик души. Ева Пошоль, погруженная в досье ученицы, вздрогнула, удивившись, насколько это уточнение было важно для обеих ее собеседниц. Фанни поняла, что переусердствовала, отрицая кровную связь с этой раскрашенной, как краденый велосипед, девочкой, которая, насупившись, раскачивалась на стуле рядом с ней.

– Хорошо, но вы ведь ее законный представитель? – уточнила Пошоль.

– В некотором роде, – подтвердила Фанни и вздохнула, оглядев Лилу: двухцветные волосы, полинявшая толстовка, драные джинсы. Почему Лилу выглядит, будто вылезла из помойки? Приведи она себя в порядок, смотрелась бы гораздо лучше.

– Как я вижу, это не первое замечание за поведение. Лилу, могла бы ты объяснить своей матери… вернее, мачехе, по какому поводу мы здесь собрались?

Лилу поглядела на нее с насмешливым вызовом:

– Потому что я дала волю творчеству, а мир не готов принять мой талант? Потому что свободы слова больше не существует?

– Прекрати, Лилу! – сухо прервала ее Фанни. – Я искренне сожалею, у Лилу переходный возраст, но я уверена, что она и в мыслях не держала ничего дурного.