Разочарованный странник

Войдя в Покровский собор, я перекрестился и замер: таких дивных древних икон я ещё никогда не видел, как и знаменное пение я тоже слышал впервые. Шла Божественная литургия. Она только что началась, а это означало, что мы могли присутствовать на Литургие оглашенных до начала Литургии верных. Молящиеся в храме стояли ровными рядами, перед каждым из них на деревянном полу лежала небольшая расшитая плоская подушечка "подручник", на которую клались руки при земном поклоне. Электрического освещения в храме нет, на паникадиле тоже горят свечи, а не лампочки. И свечи исключительно восковые. Позади у стен, при входе в храм, стоят мужчины в косоворотках, со сложенными на груди руками в «позе Наполеона». Видимо следят, чтобы всё было чинно. Мы приткнулись в углу и словно по команде «замри» стояли не шелохнувшись. Неожиданно перед началом Литургии верных храмовую входную дверь закрыли и в металлические скобы вложили длинный деревянный засов, чтобы никто из посторонних не смог войти, так как присутствовать в храме в это время должны только верные. Мы стояли, едва дыша…

По окончании литургии двери храма открыли, стал заходить народ, любопытно заглядывая и озираясь в полумраке, и мы вышли из своего потаённого угла, направившись к свечной лавке. Там мы увидели то, за чем пришли – крестики. Причём нательные кресты разделялись на "мужские" и "женские". С совершенно невозмутимым лицом, то есть как бы ничему не удивляясь, я купил один "мужской" и один "женский" кресты и несколько восковых свечей от которых шёл невообразимый аромат воска и мёда. Поставив свечи у икон, пару штук я незаметно сунул в боковой карман пиджака.

С правой стороны храма под стеклянной витриной находилась богатейшая ставротека с мощами святых угодников Божиих. Ничего не подозревая, я подошёл, перекрестился и с благоговением приложился к мощам. Невесть откуда появилась старушка, которая тут же одёрнула меня:

–Ты зачем это стекло целуешь? – наставительно спросила она меня.

– Так, это, я к мощам приложился. А что, нельзя? – немного опешил я от неожиданного вопроса.

– К каким мощам? Ты к стеклу приложился! Вот приходи к нам на Пасху, когда мы стеклянное окошко открываем и вот тогда можно прикладываться к мощам.

Кстати, и старинные иконы на стенах храма были без киотов и не закрывались стёклами. С Рогожской слободы домой мы вернулись под большим впечатлением и с старообрядческими нательными крестами.

На следующий день Дима занялся формовкой в силикон приобретённых нательных крестиков для отливки восковых моделей, а мне нужно было писать реферат по истории искусства. Анна Борисовна Матвеева, наш профессор по истории искусства, говорила:

– Вам нужен кнут, чтобы вы изучили материал. И таким кнутом для вас будет реферат. Кто реферат не сдаст, тот не будет допущен к курсовому зачёту.

И я, подстёгиваемый этим самым кнутом, отправился в Исторический музей. По студенческому билету художника у меня был свободный проход во все историко-художественные музеи страны. Поднявшись по широкой парадной лестнице Исторического музея ко входу в залы, сидевшая тут же на стуле бабушка-контролёр посмотрела в мой студенческий билет, в котором были напечатаны ключевые слова «художественно-промышленное» и «художник-конструктор», и спрашивает:

– А это кто такой «художник-конструктор», он чего делает?

– Это значит он дизайнер, – ляпнул я ещё более непонятное буржуйское слово.

– А, это те, которые много денег зарабатывают, – со знанием дела сказала она.

– Вот-вот, они самые, – чуть было не рассмеялся я.

Тут мне вспомнились слова моего шефа и наставника Виктора Емельяновича, сказанные несколько лет назад: «Поступай учиться в Строгановку на художественное конструирование. С этой специальностью в жизни не пропадёшь, всегда найдёшь работу».

В музее мне нужны были залы Древней Руси. Проходя по этим залам и рассматривая предметы домашней утвари, ремесла и торговли меня заинтересовала витрина с женскими украшениями, бусами, колтами, кольцами и нательными крестиками. И вдруг один крестик XIV века остановил на себе моё внимание. Крест небольшой, сантиметра четыре, но было в нём нечто огромное, глубинно-притягательное, запечатлевшее в себе молитвенное воздыхание далёких предков Святой Руси, простоту и суровость их жизни. Мне очень захотелось сделать копию с этого «тельника», непременно освятить его во Владимирском соборе в Киеве, положить его на мощи преподобных в пещерах Киево-Печерской Лавры и носить именно такой крестик. Тут же я достал блокнот и зарисовал этот крест в точности, как он есть.

Этим же вечером Димка уже делал восковую модель крестика по моему рисунку. Отлить его решили из бронзы для чего подходили обыкновенные пятаки, которые я наменял в метро. Вскоре крестик был готов, и я засобирался в Киев.

Была зима и в Киев я приехал чуть ли ни под самый Новый год. Обратный билет купил с большим трудом, так как очень много народа почему-то ехало из Киева встречать Новый 1986 год именно в Москву.