Разорванная пара

— Руслан, пожалуйста.

— Возвращайся в Черные Тополя, немедленно и не смей носа за порог высовывать. Приеду, поговорим насчет твоего самовольного ухода, — в голосе хладнокровное обещание, от которого внутри все стынет.

— Нет, — чувствую, что нельзя возвращаться, плохо будет. Волчица моя настороженно прислушивается, ей тоже страшно. Руслан нас пугает.

— Нет? — переспросил тихо, по дьявольски вкрадчиво, — уверена?

— Уверена, — здесь вру. Я уже ни в чем не уверена, где правда, где иллюзия, где небо, где земля. После моего падения все перемешалось, смялось в одну неприглядную темную кучу.

— Что ж, сама напросилась, — и трубку повесил.



Меня пот холодный прошиб, липкий, противный, и затрясло так сильно, что зубы застучали.

Все плохо. Чертовски плохо. Он не отпустит!

Попробовала телефон колотящимися руками убрать, но не попала в карман. Мобильник выпал и неудачно, экраном на корни, выпирающие черными змеями из земли. Стекло не выдержало, разбилось, и сам телефон отказывался включаться, не реагируя на мои манипуляции.

Ну, что за невезение?! Потрясла его, постучала, потыкала на кнопки — бесполезно. Умер.

Совсем одиноко стало, когда оборвалась эта призрачная ниточка, связывающая с остальным миром. Стояла среди безмолвных деревьев, зажимая бесполезный гаджет в руках, по сторонам растерянно глядя. Вечерний лес перестал казаться красивым, перестал вызывать умиротворение, наоборот тревога подниматься начала. Сначала нехотя, растерянно, а потом все быстрее и быстрее.

Это его «сама напросилась» — угроза, в чистом виде.

Перед глазами наши счастливые дни пролетают, где Руслан любил меня, улыбался, сражая наповал своей белоснежной улыбкой, заботливым был, нежным.

А сейчас передо мной предстал кто-то другой. Холодный, циничный, жестокий незнакомец, от которого я не знала чего ждать.

Может вернуться?

А как вернешься? Когда на тебя из каждого окна взгляд презрительный нацелен, когда прохожие готовы плевать в твою сторону?

Я не настолько жертвенна, чтобы для искупления вины, взвалить на свою спину крест, и идти босиком по битому стеклу, под осуждающие крики толпы. Наверное, это потому, что поступок, за который меня все ненавидят, — неправильный, непонятный. Меня вынудили, хоть я и не помню никакого принуждения.

Не знаю от чего, но я чувствовала себя виноватой и вместе с тем невиновной, только доказать эту невиновность мне не по силам. Даже самой себе.

Разбитый телефон больше был не нужен, поэтому откинула его в сторону и торопливо продолжила путь.

Никаких возвращений. Наталья права: мне там места больше нет.

Первую сотню шагов прошла в прежнем ритме, то и дело оглядываясь по сторонам, и, мне казалось, что из-за каждого дерева, из-под каждого куста на меня устремлен чужой враждебный взгляд. Потому ускорилась, нервно сжимая лямки рюкзака вспотевшими ладонями, а затем и вовсе перешла на бег.

Бежала, словно за мной черти гнались, думая лишь о том, что мне надо в город, в толпу, туда, где много народу. Там он не посмеет напасть…наверное, а, может, это очередная иллюзия.

Откуда-то из глубины леса порыв ветра принес уханье дикой совы, которая готовилась к охоте. Такое мрачное, утробное «угу», что на этом моменте мои и без того натянутые до предела нервы сдали. Перекинулась, зубами подхватила рюкзак и, сломя голову, бросилась вперед, все еще надеясь, что мне удастся уйти.

Мне кажется, я бежала уже целую вечность, когда сумерки начали сгущаться, обволакивая собой лесные силуэты.

А далеко позади вой раздался. Протяжный, злой, наполненный диким предвкушением охоты.

Я знала, кому принадлежит этот вой. Тому, кого любила больше жизни, и кто пугал своими переменами.

Это Руслан. И охота шла на меня!

Уже не разбирая дороги, неслась вперед, прекрасно зная, что не уйти. Его волк большой, сильный быстрый, от него не убежать, не спрятаться. Он по следу моему как привязанный пойдет, с каждым мигом неотвратимо приближаясь.

Легкие жгло от нехватки кислорода, но остановиться было смерти подобно. Бежала, перескакивая через овраги, через поваленные деревья, стрелой пролетая через кусты дикого шиповника, а вой неумолимо приближался.

Зверь настигал, стремительно сокращая расстояние между нами.

Господи, Руслан, что же ты делаешь? Зачем? Отпусти меня, не мучай нас обоих!

Альфе клана Черных Тополей не было никакого дела, до моих мысленных стенаний, он хладнокровно шел по следу, и его вой разносился протяжным эхом по лесу, каждый раз, как разряд тока по нервам приходясь.

Он охотился, всерьез, загонял добычу.

Мне казалось, я уже слышу его дробные шаги, дыхание хриплое, лязг зубов, как шелестит трава у него под лапами. Совсем близко.

* * *

Он налетел на меня, словно электропоезд. Обрушился, широкой грудью с ног сбивая и не давая на ноги подняться, сверху навалился, зубами в холку впиваясь, и к земле придавливая, всей своей немалой массой.

Попыталась вывернуться, вырваться, но он лишь хватку усилил, за шкуру прихватывая, и зарычал так, что притихла, перепуганная до смерти.

Никаких шуток, никаких «вполсилы». Все по-настоящему.

Замерла, распластавшись по земле, признавая свое поражение, покоряясь.