Разорванная пара

Отношения с самим Бекетовым стали проще, когда не приходилось каждые пять минут себя останавливать, чтобы не вцепиться, не попытаться его укусить. У нас с ним установился сдержанный нейтралитет. Руслан больше не пытался ко мне прикоснуться, не нарушал моих границ, но и не отпускал, постоянно находясь рядом, заново приучая к себе, к своему присутствию. И я привыкала, медленно, но верно, переставая вздрагивать от его появления, голоса, не начиная трястись, не отскакивая в сторону, стоило ему нахмуриться. Осознано шла ему на встречу, потому что устала жить в страхе. Мне нужно было переселить его, в первую очередь для себя самой. Нужно было снова научиться жить полной жизнью, как прежде. Я упрямо заставляла себя излечиваться, и для этого, как бы ни абсурдно это звучало, мне нужен был Бекетов.

Именно поэтому и осталась в Синеборье, не ушла… пока.

Бывший муж вроде был доволен, что я перестала от него шарахаться, но то и дело ловила тоску в янтарных глазах, когда смотрел исподтишка.

Волку не хватало волчицы.

Вот этого ему не исправить никогда. Никогда!

Потому что грифельная волчица окончательно отвернулась, поставила крест на прежней любви и теперь сосредоточенно страдала по другому. Если бы не амулет, я бы целыми днями сидела в углу и рыдала, выплескивая ее боль.

Тошно.

И все чаще в его взгляде беспомощность проскакивала. Большой страшный волк не знал, что делать. Ему, привыкшему держать все под контролем, было сложно чувствовать себя слабым, неспособным решить проблему.

Ничто не восстановит между нами связь, не сделает ее цельной, как прежде. Мы оба это понимали.

Что имеем не храним, а потерявши плачем. И пенять тут не на кого…

Не давала покоя одна мысль, комаром звенящая на заднем плане. Что будет, если Руслану все это надоест? Что если он захочет иметь рядом с собой нормальную волчицу? Ласковую, приветливую, открытую? А не грифельное нечто, ненавидящее его до дрожи. На чувстве вины далеко не уедешь. Рано или поздно ему надоест извиняться, ждать, когда я к нему приду. Что тогда?

Есть ли смысл продолжать все это, пытаясь стянуть разорванные края, в тщетных попытках прикрыть разрывы?

Иногда посещали странные мысли, тревожные. Мне все чаще хотелось простить, перестать оглядываться в прошлое, отпустить свою боль… и уйти. Не мучить ни себя, ни его. И он бы отпустил, я знаю это наверняка. Через силу, стиснув зубы, но отпустил бы, оставшись тенью за моими плечами,

Наверное, я — слабачка, обреченная до конца своих дней тянуть ярмо жертвы, раз любила его до сих пор и думала о прощении. С другой стороны, страх, обиды и ненависть делали меня несчастной, черными призраками, неотступно следуя по пятам.

Призраки мне не нужны. Я хочу обратно свою жизнь. Я хочу снова с улыбкой встречать новый день.

— Я спать, — книгу в сторону отложила и взглянула на Руслана..

— Угу, — буркнул, от экрана телевизора не отрываясь.

Оборотень не оборотень, прайм не прайм, а футбол — это святое. Просидит еще час, не меньше, заворожено наблюдая за тем, как двадцать два бугая мяч по полю гоняют.

Я лишь головой покачала и отправилась в спальню, мечтая поскорее юркнуть под одеяло.

Окно распахнула, с удовольствием вдыхая запах ночного леса, и в кровать забралась, подушку взбила, устроившись поудобнее, зевнула, а рука сама к амулету потянулась. По привычке его погладила, прислушиваясь к своим ощущениям: волчица на месте, спит, свернувшись на задворках. Так странно смотреть на нее со стороны, даже не верилось, что когда-то мы были единым целым.

Зачем-то пожелала ей спокойной ночи и прикрыла глаза, тут же погружаясь в сон. Сначала легкий, невесомый, больше похожий на полудрему, а потом все глубже, глубже, увязая в лабиринтах и образах подсознания.

И в какой-то момент в мой сон ворвался посторонний образ: чужой, темно-серый волк, со светлыми, голубыми глазами.

Его присутствие ощущается так натурально, запах, теплое дыхание на коже. Сонно заворочалась, пытаясь отогнать от себя наваждение, но вместо этого почувствовала, как крепкая рука сжимает плечо. И тут, будто щелчок в голове: не сон! Это не сон! Я действительно чую его.

Сердце оборвалось от волнения, во рту пересохло, и по венам страх заструился, смешанный с диким восторгом. Волчица бесновалась, пытаясь перекинуться, но камень ее сдерживал.

— Тань! — в темноте голос послышался, чужой, напряженный, от которого мороз по коже побежал.

Чудь дыша, зажмурилась еще сильнее, мечтая провалиться сквозь землю.

Откуда он здесь???

— Пойдем, уходить надо.

Уходить??? Я не хочу никуда с ним идти. Не хочу!

Распахнув глаза, увидела его прямо перед собой. Так близко, что дыхание одно на двоих.

Замерла, будто парализованная, не в силах ни пошевелиться, ни взгляда от него отвести. Паника сковала каждую мышцу, просочилась в каждую клеточку.

Он схватил меня за руку и потянул за собой.

— Идем, — прошептал требовательно, блеснув голубыми глазами.

Выныривая из оцепенения, попыталась высвободиться, выдернуть свою руку из его лапищи. Только не выходило ни фига. Тащил за собой, уверенный в том, что все идет, как надо.