Разорванные цепи

— Да мелочи, Харанский быкует, людишек провоцирует, видно бузу устроить хочет. Но это подождет, я сам на него управу найду, приструню, так что, езжай, не беспокойся, все ништяком будет. Потом поговорим, просьба к тебе у меня будет личная, хочу одного оленя по твоим каналам прогнать.

— Хорошо, прогоним. А что личная то, Олег? Никак…

— Да нет, дела финансовые, а лох возьми, да исчезни. Я, конечно, и сам могу подогоняться, но время поджимает, косяков может невосполнимых напороть.

— Я тебя понял, Олег, вернусь, подъезжай сразу.

В квартиру я приехал только поздно ночью и, улегшись спать, почти мгновенно провалился в марево сна. Мне снилась мама с отцом, я — еще совсем пацаненок, и море синее, шумящее прибоем, уходящее бескрайностью за горизонт. Тогда я впервые увидел море и был счастлив так, как бывают счастливы только дети. А потом приснилась она, глядящая на меня исподлобья своими бездонными шоколадными глазами, непонятная пигалица, выворачивающая душу из-за невозможности понять — на хрен она мне нужна, зачем появилась в моей жизни? И почему так счастлив, в этом сне, только от того, что она здесь, рядом со мной? Почему просыпаюсь с забубенным стояком, с которым срочно нужно что-то делать, ведь игры в «Дарью Кулакову» я оставил, как только вышел на свободу. Черт, опять к Светке ни свет, ни заря ехать! И я поехал, чтобы с половины дороги повернуть обратно, представив, как Полина лежит, свернувшись калачиком, на такой большой кровати, в которой не хватает только меня! Хр*насе! Я предупреждал, что могу появиться в любое время, так что мне мешает сейчас поехать к ней?

Ничего не мешало, и поэтому, через двадцать минуть я стоял у двери сявки и ждал, пока она впустит меня в свое логово. Щелчок замка послышался после третьего звонка, и Поля предстала передо мной сонная, с растрепанными волосами, еще находясь в полудреме, чтобы встретить меня у двери своей квартиры. Почему-то ее домашний вид еще больше завел меня, и я поцеловал ее прямо в коридоре, почти кусая мягкие, пьянящие губы, не в силах сдержать свое желание.

Прижимал к себе так сильно, что она задыхалась от моего напора, начав дышать часто и прерывисто. Но я знал, что ей это нравилось, иначе Полина начала бы меня отталкивать, но она только недоуменно улыбнулась моему неожиданному напору.

— Олег, что случилось? Ты набросился, как зверь, дай хоть дверь закрою, соседи…

— Хрен с соседями, пусть завидуют молча!

Я, словно в бреду, как после большой дозы алкоголя, снова набросился на нее с поцелуями, руки и бедра жили своей жизнью, пытаясь одновременно вжаться в желанное тело и стянуть с нее так раздражающие шмотки.

— На тебе слишком много одежды, девочка, давай избавимся от нее.

— Прямо в коридоре?

— А почему нет? — пробормотал я, лихорадочно стягивая через ее голову пижамную маечку, и стискивая жадными руками грудки с торчащими сосками.

Во мне боролось два желания. Я хотел впиться в соски, с силой втягивая их в рот, оттягивая руками и сжимая так, чтобы они были как можно ближе друг к другу, облегчая мне задачу их ласки одновременно. С силой втянул сосок, прикусывая его зубами, без боли, просто перекатывая, ощущая, как по телу Полины прокатывается волна мурашек и она немного обмякает в моих объятьях. А еще ужасно хотел оголить все ее тело, чтобы ласкать не только грудь, а везде, где только дотянусь, а дотянусь я ко всем сладким местечкам.

— Я не сделал тебе больно, девочка? Ты так ох*енно меня заводишь, хочу в твое тело, внутрь тебя, в твои влажные глубины. Мой член уже болит от воздержания, и яйца поджимаются. Ты ведь поласкаешь их мне? Хочу почувствовать на них твои пальчики. Черт, как только представлю, так аж трясет! Дай ручку, вот так, — я шептал ей охрипшим голосом, и, взяв за руку, положил ее себе на член, — Здесь, да, сильнее, можешь пройтись по всей длине! Хорошо, еще, ласкай его, умничка, — я кайфовал и готов был кончить прямо сейчас от ее проворных пальчиков, да только не хотел так скоро сдаваться, — Бл*дь, остановись, заводишь даже поверх одежды, хватит, а то не выдержу. Я и так уже на грани!

Ее руки переместились на мое тело, она с явным удовольствием проводила по плечам, бокам, по спине, впиваясь ногтями в смуглую кожу. Расстегивала неподдающиеся пуговицы, непослушными от спешки пальцами, а я ждал, замерев, когда же ее руки коснутся голой кожи. Вот это, за*бись, ощущения. Как током шибает и накрывает с головой! И когда девчонка начала обводить кубики на торсе и животе, очерчивая каждый мускул, лаская и неизбежно стремясь вниз, туда, где все налилось и ощущалось живым пульсирующим камнем, я перехватил ее руки, применив силу, потому что Полина больше не хотела сдерживаться в ласке и изучении моего тела. Жар ее возбуждения ощущался даже сквозь одежду, которая все больше меня раздражала.

— Бл*дь, не могу больше. Дальше сама раздевайся, — произнес, хриплым от желания, голосом, — где твоя спальня… и ванная… мне нужна минута?!