Разрушающие себя

— У меня машины нет, а такси ждать долго, — беспечно улыбнулся Соболев на возмущение Касаткина. — И даму в беде не оставишь.

— Да, автобусы нынче ни к черту ходят, станция метро от моего дома далеко, — поддакнула Городецкая.

Такая банальная отмазка, я ведь знал, что едут они не домой. Собирались прокатиться вместе со мной до квартиры, дабы убедиться в моем здравомыслии.

— Так куда везти всех? — пробурчал Стас, сжимая руль и явно мысленно подсчитывая расходы.

— Ко мне, — ответил я, расслабляясь и откидываясь на спинку кресла, закрыв глаза. — Это группа поддержки.

Стасик рассмеялся, подумав о шутке. Невдомек ему, что в юморе подчас правды больше, чем в обычных фразах. Ведь они действительно прокатились со мной до элитного жилого комплекса, где я бывал крайне редко. Мы с Дианой жили у нее, а теперь пришло время возвращаться в родные пенаты, оставляя часть вещей там, в прошлом. Не хотелось их забирать, пусть Егор выкинет или сдаст. Вряд ли понадобятся.

— У меня ничего нет, не успел купить, — пробормотал я, отпирая дверь. Вахтерша у нас сменилась, минут пять искала меня в списке жильцов и проверяла данные. Из ФСБ, что ли, вызвали? Откуда, по ее мнению, у меня ключ?

Внутри пахло свежестью — постаралась клининговая компания, явно вызванная Ромой. В коридоре я заметил сумку, значит, вещи он с Аней забрал сам, не согласовав со мной. Получается, Егор желал избавиться от всякого напоминания обо мне в квартире сестры. Что же, я не в обиде, ему сейчас тяжело. Дианы нет, родителей тоже, осталась лишь Катя и бесконечная череда воспоминаний. Я для него — источник боли, ненавистная часть всего этого. Тем более он прав насчет вины. Без меня Диана прожила бы дольше и гораздо счастливее.

— Я могу сходить в магазин, — на пороге Машка затормозила, явно не зная, как поступить. Утешение для нее в новинку, она неуверенно смотрела на Гришу, и когда тот кивнул, облегченно выдохнула.

— Прикуплю на ужин, чай, кофе и по мелочи. Что-то еще нужно? — Городецкая сделала шаг обратно на лестничную клетку и оглянулась.

— Можешь взять мой телефон, данные дам, — рассеяно ответил я, заметив промелькнувшее удивление. — Для покупок.

— Перечислю тебе деньги, — качнул головой Гриша, доставая свой смартфон.

— Как знаете, — пожал я плечами и двинулся вглубь квартиры по направлении спальни.

Когда последний раз в этой квартире делался ремонт? Кажется, сразу после смерти Лены и Леонида. Мне хотелось избавиться от воспоминаний, так что я переделал все от и до. Минимализм превалировал в интерьере повсюду. Посреди комнаты огромная двуспальная кровать с темно-синим шелковым покрывалом. Оно казалось единственным ярким пятном в этом доме среди серо-белого интерьера стен, мебели и полов. Я не стал расправлять убирать его, просто рухнул на кровати и уткнулся носом в гладкий шелк, закрывая глаза.

— Знаешь, кактус на кухне создает нездоровую атмосферу, — послышался голос Гриши где-то рядом.

— Попросил Аню не выкидывать, — отозвался я, не желая смотреть в его сторону.

Совсем рядом прогнулся матрас, Соболев присел неподалеку и замолчал, будто выжидая подходящего момента. А он все не находился, поэтому мы продолжали делать вид, словно ничего не происходит. Я знаю, Соболев хотел мне добра. Работа у него такая: с того света дураков вытаскивать, прямо как у Ильи. Разница в методиках лечения пациентов. Только я не хотел выздоравливать.

Вообще ничего не хотел.

— Я хочу помочь тебе. Очень, — тихо произнес Гриша, поднимая и касаясь меня мимолетно. — Жизнь не закончилась, Никит. Ты обещал бороться, помнишь?

Одинокая слеза защекотала кожу, стекая медленно по носу и замирая на самом кончике. Единственное напоминание о жизни, о бьющемся в груди сердце, возможности дышать. Зажмуриваясь сильнее до цветных пятен, я сжал пальцами ткань покрывала и выдохнул:

«Люди и животные в неволе очень часто похожи. Просто наша клетка не столь явно видна».

Я открыл глаза и увидел перед собой смазанный образ сквозь пелену соленой влаги. Гриша уже ушел, оставляя наедине с мыслями и видениями. Маленький мальчик, скованный цепями, печально взирал на меня. На руках кандалы, шею плотно обхватывал широкий ошейник с цепью, не дающий сдвинуться с места.

«Жизнь — странная штука. Она дает нам шанс, а затем забирает его, не спрашивая разрешения».

Протягивая к нему руку, я пытался коснуться злополучных оков. Ничего не получалось: каждый раз ребенок оказывался все дальше, меня же словно держала неведомая сила. Иногда она позволяла сдвинуться ненадолго, затем дергала поводок обратно и возвращала на место. Точно так же, как мальчишку.

Ничего удивительного, ведь мы с ним одно целое.