Разрушитель миров

Осень подкрадывалась все ближе. Когда они оставили за спинами низинные земли, граничившие с Аскалом, начало холодать. Они держали путь на восток. Проехав по плодородной долине Большого Льва, они начали пересекать невысокие зеленые холмы, где гулял прохладный северный ветер, доносивший до них сосновый запах Каслвуда. Королева знала, что на границе с Мадренцией будет еще холоднее: близость гор сделает ветра суровыми и резкими.

Последнее утро их пути выдалось свежим, и Эрида предпочла прогулку на лошади езде в просторной, но душной карете. Вдыхая прохладный воздух, она чувствовала себя свободной и зоркой, словно летящий в небе сокол. Она наслаждалась погодой, откинув капюшон изумрудной мантии и крепко держа в обтянутых перчатками руках промасленные кожаные поводья.

В то время как некоторые дамы разделяли чувства своей королевы и радовались возможности сбежать из надоевшего им короба на колесах, другие ворчали, прикрывая рот ладонью. Эрида, привыкшая подслушивать сплетни, различала все до последнего слова. Она смотрела на раскинувшуюся перед ней древнюю дорогу, вся обратившись в слух.

– Королева скачет быстрее многих воинов, – прочирикала Марджит Харрсинг, одна из множества племянниц леди Беллы. Фиора Вэлфи, приходившаяся дочерью одному из сискарийских герцогов, проговорила своим тоненьким голоском что-то наподобие: «Хм-хм», что не могло считаться ни согласием, ни возражением. Темноволосая девица была приспособлена к интригам лучше остальных: она выросла на королевской вилле в Лекорре – настоящем змеином гнезде.

Четырнадцатилетняя графиня Герцер, чьи очаровательные кудряшки сполна отражали ее неопытность и глупость, даже не попыталась понизить голос.

– Ее Величеству не терпится вновь увидеть мужа, – проговорила она, заставив некоторых дам понимающе рассмеяться. – Мне кажется, это так романтично!

По позвоночнику Эриды пробежал язычок огня. Она не изменила позы, но стиснула зубы и сжала губы в тончайшую полоску, взвешивая свои возможности.

«Влюбленная женщина – это слабая женщина, не говоря уже о том, что это утверждение не соответствует реальности, – думала она. – Нельзя, чтобы мои дамы – а значит, и весь двор – думали, что их королева превратилась в витающую в облаках глупышку, которая ни на шаг не отстает от первого мужчины, который до нее дотронулся.

С другой стороны, в таком мнении есть и своя польза. Таристан находится в опасном положении. Моя симпатия поможет ему держаться на плаву и придаст ему важности. И тем самым я смогу контролировать его самого».

Она решила промолчать. Графиня Герцер хотела, чтобы ее услышали, и рассчитывала на какую-нибудь реакцию. Эрида Галландская не собиралась доставлять ей подобное удовольствие. Слишком многое стояло на кону, чтобы она позволила вовлечь себя в подобные инфантильные, глупые игры.

Кроме того, от нее не укрылись перешептывания дам о Таристане. Они обсуждали все, от его внешности до аскетичного образа жизни, но их разговоры неизменно сводились к одному: похоже, он околдовал королеву, с первого взгляда завоевав ее руку и сердце. «По причинам, которые вы не способны понять». Это раздражало, но, в сущности, Эрида была рада их неведению. И тому, что они ничего от нее не ожидали. Так ей будет гораздо проще добиться своих целей.

Граница с Мадренцией приближалась: она маячила где-то за поросшими лесом холмами в долине еще одной реки. Эрида представляла ее четко прорисованной линией на карте, вдоль которой тянулась голубая полоска реки и построенные в ряд галлийские замки, соединенные между собой жемчужными бусинками, символизировавшими ее солдат. Эти линии не менялись на протяжении долгих лет, но пограничная территория оставалась опасной зоной. Достаточно было нескольких искр, чтобы сухие щепки вражды разгорелись ярким пламенем. Эрида везла с собой зажженную свечу, готовая разжечь великий пожар.

Мадренция была слабой страной, вся сила которой заключалась в окаймлявших ее горных цепях и спокойных соседях. Сискарию не заботило ничего, кроме собственной овеянной славой истории, в то время как Калидон оставался закрытым королевством, не стремившимся выйти за пределы своих гор и речных долин. Сейчас, когда время пришло, Галланду оставалось лишь протянуть руку и взять причитающееся. Пробиться на юг, к морю, захватить замки и столицу таким стремительным натиском, чтобы престарелый король только и мог, что признать поражение. Вот уже несколько десятилетий – со времен ее дедушки – Галланд не одерживал таких громких побед. Эрида представила, как на каждом дворце и замке, стоящих на Мадрентийских берегах, будут развеваться флаги с галлийским львом. «Тогда народ не будет чаять во мне души».

Письмо Таристана хранилось под шнуровкой ее дорожного корсета; пергамент касался ее кожи, чтобы она ни на мгновение о нем не забывала. Хотя забыть и так было совершенно невозможно. Неровные буквы походили на шрам, а чернила обжигали ей пальцы, так же как до этого руки Таристана обожгли ей кожу.