Разведи меня, если сможешь

Сердце клокотало как сумасшедшее, билось о ребра, пытаясь разорвать грудную клетку. Еще немного, и, кажется, голова взорвалась бы от множества невнятных голосов, от тихого шепота, обещающего красивую беззаботную жизнь рядом с Роджером… Я в очередной раз мотнула головой и вдруг была поймана холодными ладонями.

Притянув к себе, Адам припал губами к моим губам, не давая дышать и оглушая резкой сменой событий. Его поцелуй был грубым и настойчивым, язык напористо толкнулся в мой рот, исследуя его, настаивая на продолжении и заставляя податься навстречу. В нос ударил запах дорогого табака и свежей древесной ноты — его парфюм… Руки, сначала сжимающие мои скулы, скользнули вниз: одна остановилась на шее, а вторая двигалась дальше, по спине, чуть нажимая на позвонки подушечками пальцев.

Я замерла в смятении. Притихла на миг, пытаясь понять, что происходит. И боль тут же прошла.

Остались только ощущения: его щетина легко царапает нежную кожу, пальцы обжигают, а губы… отстраняются.

— Ну вот, — шепнул он, — так-то лучше.

Я сомневалась в его словах. Потому что безумно хотелось продолжения. Именно сейчас. Без слов, без просьб… Я согласилась бы даже на более тесную близость. Всего один раз. Но он отстранился.

— Спасибо, — шепнула, прикусывая нижнюю губу и опуская взгляд. — Мне жаль. Я не понимаю, что это было.

— Откат, — пояснил Боннер. — Нам нужно найти хорошего менталиста, который помог бы тебе вспомнить. Аккуратно, без этого вандализма. Поук работал над тобой годами, возвращаться к себе тоже придется не один день. Думаю, на сегодня бесед хватит.

— Да, — я скользнула взглядом по его лицу, споткнувшись о губы, — мне нужно идти. Обдумать. И просто… Увидимся позже, Адам.

Подхватив сумочку, я почти выбежала из его каюты, так и не услышав ни слова в ответ.

Мой мир пошатнулся. И я устояла только благодаря рукам своего адвоката. Или его губам? Тряхнув головой, вошла к себе в каюту и привалилась к стене, упираясь в нее лбом и дрожащими ладонями.

Как это могло произойти со мной? Мой муж — тот, кого я боготворила, оказался преступником. Теперь, спустя несколько дней разлуки, я четко понимала, что не скучаю по нему ни капли и не чувствую сожаления от разлуки. Есть лишь облегчение и страх новой встречи.

А ведь даже Стэф, пережив очень болезненный развод, некоторое время пребывала в депрессии, не понимая, как жить дальше и что делать. Помню, выслушав ее откровения, я поняла одно: привычка — невероятно опасная штука, заставляющая нас терпеть самые нелепые вещи. Например, откровенное неуважение или холодное безразличие. Казалось бы, что мешало ей раньше стукнуть кулаком по столу, высказать обидчику раз и навсегда свои претензии и уйти, хлопнув дверью перед его носом? Страх перемен — вот что. Она думала: «А вдруг станет хуже? Там, за порогом, я останусь совсем одна. Можно еще немного подождать. Обойдется». И терпела, пока не лопнуло что-то внутри.

Это «что-то» называют по-разному. Стэф говорила, что лишилась веры. Веры в любовь, в бескорыстие, в доброту. У меня же…

В моем случае было немного иначе. Я все еще верила, больше того, с каждым днем разлуки словно просыпалась, стряхивая с себя остатки вязкого серого тумана. И я поняла это только теперь. Потому что все было обманом. Понять, что у тебя украли восемь лет… Каково это? Страшно. Жутко. Мерзко.

Не знаю, что Родж делал, но первые годы я его обожала, казалось, жить без него не могла. Затем между нами стали вспыхивать ссоры. Не по его инициативе, а по моей. Мне становилось мало его, чувство было почти болезненным, выжигало меня изнутри. Тогда окончательно пропал дар. И тогда же, видимо, муж потерял ко мне интерес, но зачем-то продолжал держать рядом. Возможно, боялся, что после его ухода я приду в себя и пойму что-то, открою глаза. Этот гад просто выжидал. Как сказал Адам, доказать влияние Роджа теперь почти невозможно.

Восемь лет.

Я схватилась за голову, взъерошив волосы. Присела на краешек стула, положила руки на колени, выпрямила спину до боли в позвоночнике и вперилась взглядом в стену. Способна ли я встретиться с Роджем снова? Он ведь знает меня от и до, изучил, как лабораторного кролика, и способен повлиять снова… Но и прятаться вечно я не смогу. Кроме того, стоило панике немного утихнуть, как проявлялось новое, никогда до этого неведомое чувство: я хотела заставить Роджера Поука страдать. Хотела мстить. Хотела видеть страх на его холеном лице!

Стук в дверь оборвал мои размышления. Только открывать я не собиралась. Не хотела никого видеть. Не сейчас. Стук повторился, а затем донесся голос Адама Боннера:

— Ты там жива?

— Не дождешься, — тихо ответила я и уже громче добавила: — Все хорошо. Уходи.

— Ты кое-что забыла у меня в номере, — не унимался некромант.

Я хотела было сказать, чтобы оставил мои вещи себе, но тут почувствовала зов. Легкая щекотка прошлась по ладошкам, сбилось дыхание. Сахили. Этот гад притащил мне свои бинты. И теперь, оказавшись от меня поблизости, они звали, лишая возможности уединиться.