Разведка боем

– А там ведь не только англичане, – блеснул познаниями Артузов. – Там еще и буры, не забывшие о поражении. Что, если это их люди? Англичанам насолить, ну я не знаю, что там еще за мечты могут быть. Но факт имеет место. Вот ты и напряги извилины, Михаил Абрамович.

– Обязательно. Может, в Лондоне об этом знают. А может, и не только там. Меня твои полковники заинтересовали, – вновь обратился он к Агранову. – С моими делами слишком подозрительно пересекаются.

– Те люди, что прибыли в Москву, – русские. Хотя и из-за границы. Мой агент отметил – говорят не совсем правильно, и манеры не здешние. Умны и хитры дьявольски.

– Что значит – дьявольски? – спросил зампред ВЧК Ягода. – Мы тут не в церкви, нам поточнее определения требуются. Умные – как кто? Одно дело профессор математики, другое – философии, совсем третье – офицер генштаба. У каждого свой круг знаний, манера выражаться, привычки. Хороший агент такие вещи должен примечать. А ты ведь не самого плохого к ним посылал?

– Как бы не лучшего. Другой бы не подметил. У нас ведь такие кадры, что для них, если у собеседника пять классов гимназии, то уже и профессор. Нет, мой агент тоже в университете учился. Проверенный. Он считает, что эти – на уровне очень и очень опытных жандармов. Вроде, скажем, Джунковского. Много специфических выражений, умение вести допрос, проницательность, неожиданные ловушки в самых невинных фразах. Вот еще что, – вспомнил Агранов, – хорошо знают марксистскую литературу, Ленина наизусть цитируют…

– Еще интереснее! Зачем бы сейчас в Москве жандармы? Да еще такого класса. Много ли их вообще в живых имеется? А если это из загранразведки? После революции там остались, а сейчас их кто-то нашел и использует…

– Потому я и послал своего человека на повторный контакт. И они его – того-с. – Он сделал рукой хватающий жест.

– Прискорбно. И опрометчиво до крайности.

– Ничего, – попытался подсластить пилюлю Агранов. – У него хороший запасной вариант есть, возможно, и выкарабкается…

– Хотелось бы. Ну, это дело на твоей совести, Яков. Сделай все возможное. Помощь какая требуется – скажи. Дело у нас одно.

– Нужна помощь. От Феликса меня, Генрих, прикрой. Если настучат, обязательно прицепится.

– Не дрейфь. Спросит – скажешь, что я санкционировал. Да ему сейчас не до таких пустяков. С фронта Грузин приехал, из Туркестана Фрунзе. Они сейчас у Старика с Троцким друг другу чубы рвут, кто виноват и кто соввласть спасать должен.

– Они спасут. Я, пока не поздно, вот что думаю, – сказал Агранов, будто только сейчас ему в голову пришла оригинальная идея. – У меня там сидят несколько богатых евреев, никак не хотят признаться, куда свои деньги спрятали. Так не выбрать ли из них подходящих да переправить на запад через Эстонию? Тут кое-кого из родни заложниками придержать, чтобы не сбежали с концами. Пусть они нам совсем новый канал связи наладят. Как считаешь?

Генрих Ягода, человек в обычном смысле почти невежественный, но необыкновенно хитрый, тщеславный и решительный в острых ситуациях, изобразил на лице раздумье.

– А ты как считаешь, Михаил? – спросил он Трилиссера.

– Можно. И это можно, и другое можно. Все что угодно надо делать, но выяснить, что вообще происходит. Иначе конец нам. Как можно что-то планировать, если неизвестно, по каким правилам игра пошла?

– Вы, боюсь, до конца еще не поняли, что происходит. Это, как если бы в шестнадцатом году царская охранка кайзера перевербовала, и он бы начал большевиков давить и с Николаем планы против Антанты строить. Такая картина получается.

– Ну, это ты хватил! – жирно рассмеялся Ягода. Трилиссер посмотрел на него с сожалением. Зато Артузов и Агранов слушали его внимательно.

– Ты, Генрих, с большой политикой мало сталкиваешься, – стараясь быть деликатным и не задеть самолюбия мстительного Ягоды, сказал Трилиссер. – А положение ведь и вправду архистранное. Новый мировой порядок уже сложился. Версальский мир все точки расставил. Все, кому положено, решили считать, что Советская Россия – объективный факт, и ориентироваться нужно на нее. Белых со счетов списали. Японцы на востоке еще пытаются самостоятельность изображать, но и это ненадолго. Наши люди там уже работают. Оставалось добить Врангеля, и нас бы признали официально, подписали договоры, гласные и негласные. Я знаю, о чем говорю. И вдруг все меняется. Как, почему, зачем? Врангель сам не мог ничего сделать. Значит, нашелся некто, столь уверенный в себе, что решился бросить вызов… – Он вдруг замолчал, спохватившись, что и так сказал слишком много. – Одним словом, появилась сила, сравнимая со всей мощью Антанты. Сила, у которой есть собственная программа… И пока мы этого не узнаем… Смотри, Яков, от тебя сейчас столько зависит. Найди нам этих людей! У нас своя работа, мы ее делать будем, но «полковников» поймать можешь только ты…

ГЛАВА 27

– Уберите, – едва пошевелил губами Вадим, выгибаясь назад, чтобы хоть на несколько сантиметров отстраниться от поднесенного к его лицу пышущего жаром утюга. – Я буду говорить. Только развяжите и водки дайте.