Разведка боем

– Отвык бегать и курю много, – словно извиняясь, сказал он. – Так кто же вы все-таки?

– Друзья, если так можно выразиться. Давайте отсюда живыми выберемся, потом и поговорим.

Застонал, заворочался, приходя в себя, Агранов.

– Еще и этот… – выругался Сашка. – Чем бы тебя успокоить? Да хоть бы так… – отхватил ножом кусок сукна от полы аграновского френча, затолкал ему в рот вместо кляпа.

– И не дергайся, а то сразу замочу…

Шульгину хотелось курить после эмоционального взрыва, но сигарет с собой не было.

Прошло не больше трех минут, и снаружи послышался тихий свист.

Сашка ответил. С автоматом в руке в щель просунулся Новиков.

– Вы здесь? Живы? Все в порядке?

– Более чем. Начальничек с нами. Все рассчитал, курва, кроме этого…

Новиков уважительно прищелкнул языком.

– Здорово. Теперь бы сообразить, как отсюда выбираться. Как говорится – не пройдет и часа… А у меня только два рожка осталось.

– Да уж. С боем не прорваться, тем более с таким грузом. У тебя курить есть?

– Есть, а стоит ли? Заметить могут…

– Я аккуратно. Никто нас здесь не заметит, а уши пухнут. Придется Ястребова вызывать. Риск, а куда деваться? Без него не уйдем.

– Оно конечно. По большому кругу, через Новослободскую и Пресню должен проскочить. Весь шмон опять в пределах Кольца будет…

– Тогда вызывай. Я сейчас докурю и двинем по бережку в сторону Калининского…

Они так и не привыкли к новой (старой) топографии Москвы и здешним названиям, говорили, как раньше, и прекрасно понимали друг друга.

ГЛАВА 29

Профессор Удолин, в своем засаленном, бурого оттенка халате, похожем на тюремный, возбужденно и беспорядочно перемещался по тридцатиметровому холлу. Как будто в заточении у Агранова ему не хватало пространства, и теперь он наверстывал накопившуюся потребность в движении. От ужина он отказался, зато с жадностью выпил две большие чашки крепчайшего кофе, причмокивая от удовольствия, словно извозчик за чаем.

– Три года настоящего кофе не пил, это надо же! Уф-ф, какое блаженство. Выходит, жизнь не кончена, нет-нет, не кончена… И папиросы, чудесные папиросы! Что, фабрики Асмолова? Странно, «Ява», никогда не слышал. Да неважно, зато какой аромат… Нет, господа, вы это прекрасно задумали, мне там у Якова чертовски надоело. Главное, он мне совершенно не позволял выходить в город. Как будто я собирался сбежать. А куда мне было бежать, скажите на милость? Чтобы с голоду подохнуть? Благодарю покорно. И он еще мне трибуналом угрожал…

Видно было, что этот человек поговорить очень любит и, похоже, не особенно важно, о чем именно. Просто время от времени в нем накапливалась критическая словесная масса, и требовалось немедленно ее сбросить, как пар через предохранительный клапан. Когда давление приходило в норму, профессор начинал говорить по делу и вполне здраво.

– Давайте же наконец познакомимся, господа. Удолин, Константин Васильевич, экстраординарный профессор по кафедре всеобщей истории.

Друзья тоже представились, причем Шульгин назвался доктором медицины, что было почти правдой, поскольку советский кандидат наук этому званию соответствовал, а Новиков сообщил, что он полковник и журналист.

– Весьма, весьма рад. Правда, для врача вы, уважаемый коллега, слишком хорошо владеете навыками э-э… противоположного рода. Однако… время такое, да. Я, кстати, успел заметить, что в нынешних условиях люди образованные, аристократы крови и духа, приспосабливаются к жизни куда лучше этих… пролетариев. Те и характером пожиже, и от голода мрут чаще. Статистикой я располагаю. Потому, кстати, белая армия в состоянии сражаться при таком огромном перевесе красных. Они в своих газетках пишут, белоручки, мол, эксплуататоры, выродившееся сословие. Вот уж вздор! Дворяне – военное сословие, и война их естественное состояние. Другое дело, что бывают исторические закономерности, когда дворянство проигрывает плебсу. Битва при Азенкуре, например.

– А с чего вы взяли, профессор, что белые проиграли?

– Ну как же? У Врангеля остался только Крым, на Дальнем Востоке тоже лишь полоска Приморья. Эта война проиграна, увы. Но не все так просто. В ХIII веке Русь пала под натиском татаро-монголов, но в тех боях ударная сила азиатских орд, предназначенная для захвата Европы, была сломлена. Точно так же белые армии потерпели поражение в России – но, не сумев отстоять Россию, они все же остановили ударный отряд революционного Интернационала, нацеленный на Европу. Белое движение не пустило большевизм распространиться далее границ бывшей Российской империи. Щит под ударом разлетелся вдребезги, но он сломал и разбившее его копье.

– Красиво сказано, Константин Васильевич, только… Да вы когда последний раз газеты читали?

– Не помню. Кажется, в мае. Или в июне? Агранов мне перестал их носить, да и я не настаивал. Ничего там хорошего. У меня были более интересные занятия…

– Понятно. Дело-то в том, милейший профессор, что положение нынче несколько иное. Врангель не в Крыму, а почти под Москвой, большевики разгромлены в Польше. И мы здесь непосредственно с фронта… – Новиков улыбнулся и наклонил голову.