Читаем Разведка боем полностью

Разведка боем

Вмешался Шульгин, до этого с полным безразличием разбиравший на журнальном столике трофейный «маузер». Агранов знал толк и в оружии, выбрал себе наилучшую из существующих моделей – образца 1912 года, и пользовался пистолетом редко, он был практически новый. Удачное приобретение.

– Что вы дурака перед нами изображаете? Какие гарантии? Вексель вам выдать или расписку, нотариально заверенную? Сами же в разведке работаете, понимать должны несуразность своих претензий. Только вера в нашу порядочность и свое счастье. А если считаете, что мы вас обманем, так останется надежда на легкую смерть… Короче – сами решайте. Есть у вас что сказать и предложить – поработаем. Вообще-то такие, как вы, при любой власти нужны. В этом же, кстати, историческая ошибка вашего Ленина. Не придумал бы идиотскую теорию насчет полного слома старой государственной машины, все бы у вас было нормально…

– Тут я с вами полностью согласен. Рабочие должны работать, сыщики воров ловить, инженеры руководить производством…

– А недоучившиеся гимназисты и аптекари возглавлять тайную полицию, – съязвил Новиков.

И дальше у них продолжался вроде бы ни к чему не обязывающий, почти салонный разговор. Вопрос о гарантиях и сотрудничестве не поднимался, однако обе стороны понимали, что соглашение достигнуто. Только Агранову по-прежнему пришлось мучиться вопросом, что конкретно хотят от него «полковники». Новиков то и дело демонстрировал свои якобы глубокие познания в деятельности ВЧК, почерпнутые из учебников истории, мемуаров и романов Семенова, Ардаматского и Льва Никулина. Конкретных фактов он избегал, понимая, что писаная история сильно отличается от подлинной, но двух десятков имен и некоторых деталей, в данный момент считающихся строго секретными, ему хватило, чтобы убедить чекиста в своей абсолютной осведомленности.

Эта тактика настолько деморализовала и запутала Агранова, что и главный вопрос, ради которого Новиков затеял свою мистификацию, он сглотнул, как щука блесну.

– Хотелось бы вот еще что уточнить, Яков Саулович, как функционирует система принятия решений и связи с вашими заграничными покровителями? Или лучше их назвать иначе? Ею только вы занимаетесь, или…

– В основном – Трилиссер… – и спохватился. Об этом говорить нельзя ни в коем случае. Даже в своем кругу они избегали называть вещи своими именами, в случае необходимости предпочитали иносказания. Не дай бог, кому-то покажется, что соратник знает слишком много. Но полковнику и это известно…

– До Трилиссера очередь тоже дойдет, – как о само собой разумеющемся сказал Новиков. – Пока меня ваша точка зрения интересует. Общая схема взаимоотношений, ближайшая и последующие задачи, механизм функционирования организации. Вы же не будете отрицать, что Ленин, Дзержинский, ЦК и Совнарком посвящены далеко не во все тонкости внешней и внутренней политики? Или, лучше сказать – не в полной мере представляют общую картину во всей ее диалектике.

Агранов уставился на носки своих сапог, лихорадочно просчитывая варианты. Из того, что он успел узнать и понять, «полковники» являются представителями не менее могущественной организации, чем та, замыслы которой реализуют в России он сам и другие посвященные. Нет, наверное, все-таки за ними стоит более могучая сила. Куда более законспирированная, раз о ней вообще никто ничего не слышал, и не менее богатая, судя по деньгам, которые вдруг брошены на стол. Так делают в покере – удваивают или утраивают ставку в решительный момент. И партнерам остается отвечать или бросить карты.

Как быть? Прикинуться ничего не знающим? Поздно. Одним упоминанием Трилиссера он уже подтвердил принадлежность к посвященным. Врать и выкручиваться? «Полковник» достаточно информирован и силен в психологии, чтобы разоблачить ложь, да и физически невозможно на ходу выстроить правдоподобную конструкцию…Что лучше – отказаться говорить и получить пулю сейчас, или все рассказать, рискуя навлечь на себя неотвратимую месть? Но зачем думать о мести, когда еще неизвестно, кто победит? Может быть «эти» разгромят «тех» наголову, и некому будет вспомнить какого-то Якова Агранова, который, кстати, вообще может исчезнуть бесследно.

Остается постараться сделать так, чтобы его не ликвидировали «эти», узнав все, что им надо, а приняли в свои ряды, и не на последние роли…

Пока он просчитывал варианты, Новиков рисовал на бумаге рожи одноглазых пиратов, выражающие последовательную гамму эмоций, от глупого добродушия до алчной свирепости.

– Хорошо, – проронил, наконец, Агранов, приняв решение. – Я согласен сотрудничать с вами, как говорится, не за страх, а за совесть. – И постарался придать лицу выражение, подходящее для одной из высоких договаривающихся сторон. – Но давайте обсудим сначала некоторые условия.