Разводящий еще не пришел

Бородин тоже думал о Елене. Когда он приходил к ней, заставал в одной и той же позе: она сидела на диване, скрестив руки на груди и чуть склонив голову на плечо. Он говорил: «Ты же очень, очень еще молода». Бородин старался ободрить Елену. Но она останавливала: «Вот-вот... жалеть вы все умеете». — «Лена, я не жалостливый, я совсем другой». — «Какой?» — вскидывала на него взгляд, полный непонятной тревоги и страха. «Ты боишься меня?» — спрашивал Бородин. «Не надо об этом», — качала она головой. «Хорошо, хорошо, молчу». Но молчать не мог. Однажды сказал: «Лена, Павлик к тебе привык... Ты очень добрая». Но смелости не хватило прямо сказать ей: «Ты можешь быть хорошей матерью для Павлика». Сегодня собирался, помешала эта поездка. «Потерпим, потерпим до вечера», — заключил про себя Бородин и. словно бы ни о чем не думая, поддел Громова:

— Уснул, что ли, Сергей Петрович?

— Уснешь, от мыслей в голове лопается... Схватим сегодня по выговору для начала.

— Определенно.

Впереди показалась окраина Нагорного. Бородин попросил остановить машину.

— Марафет надо навести, — предложил он Громову, доставая из чемоданчика сапожную щетку и бархотку. — Почистимся, авось начальство скидку сделает, увидя перед собой бравых офицеров.

— Едва ли, — возразил Громов.

— Гросулов это любит, ему нравится, когда его лик отражается в блеске голенищ подчиненного. А Захаров? А подполковник Громов? — засмеялся Бородин, передавая командиру щетку и бархотку. — Опрятность солдата ласкает глаз друга, страшит врага, как говорит старшина Рыбалко...

IX

Для Захарова рабочий день начался довольно спокойно. После многих суток, проведенных в горах на учениях, после хлопотливого разбирательства причин гибели подполковника Крабова, после того как был откомандирован в Москву полковник Гросулов, генерал решил посмотреть квартиру, отведенную ему в новом доме. Он поехал туда, когда еще не открылись магазины в городе и на улицах было не так-то много прохожих. Его сопровождал Бирюков, явившийся к нему в гостиницу ни свет ни заря с докладом о плане перемещения некоторых офицеров. Захаров не стал его слушать, предложил подполковнику поехать вместе с ним, потом отправиться в штаб, где и решить вопрос о новых назначениях.

Настроение у генерала было, как всегда, бодрое, а нынче — особенно. В кармане лежало письмо от жены, на этот раз очень короткое: Ирина писала, что готова к отъезду, вещи уже отправила багажом, билет на поезд заказала, телеграммой сообщит номер вагона. Захаров, вспомнив о прежней слабости Бирюкова судить о человеке по анкете, улыбаясь, спросил:

— Александр Иванович, как у вас теперь с китами? Ориентируетесь по-прежнему?

Подполковник засмеялся:

— Зарезал я их, товарищ генерал. Случай с Сизовым многому научил. Полковник в гору пошел, хвалят его там, в округе, говорят, отличный инспектор.

— Дело свое он знает. А что касается ваших китов, Александр Иванович, сейчас надо быть особенно осторожным. Кадры — это крепость армии, не уволить бы тех, которые нужны.

— Да уж теперь не уволим, — многозначительно произнес Бирюков. Генерал насторожился, в голосе подполковника он уловил что-то скрытое, невысказанное. Как-то так получалось, что в штабе о всех новостях первым узнавал Бирюков. Кто его информировал, мало кого интересовало, но Бирюкову верили, потому что за редким исключением его прогнозы подтверждались. Знал об этом и Захаров и, хотя он не очень-то прислушивался к новостям кадровика, а иногда одергивал подполковника за его излишнюю болтливость, сейчас как-то невольно в шутливом тоне спросил:

— Вам что-нибудь известно?

— Скоро увольнение из армии приостановят, задержат, товарищ генерал...

Они вышли из машины, поднялись на второй этаж. Квартира Захарова была полностью подготовлена для вселения жильцов: комендант постарался обставить ее новой мебелью, уже был проведен телефон. Это понравилось генералу, и он, принимая ключи от дежурившего здесь солдата, сказал:

— Теперь вы можете быть свободны, я остаюсь здесь. — Захаров прошел в небольшую комнату, отведенную под кабинет, сел за стол, положив руку на телефонный аппарат. Он хотел было соединиться с начальником штаба, но в это время раздался звонок. Генерал взял трубку, и, по мере того как он слушал, Бирюков, стоявший у двери, понял: командующему сообщают что-то важное и срочное.

— Сейчас буду, выезжаю, — сказал Захаров и, положив трубку, устремил взгляд на кадровика: — Генерал Добров приехал. Похоже, что вы правы, Бирюков, увольнение действительно приостановлено.

Захаров обошел комнаты, осмотрел кухню. «Ирина будет довольна квартирой», — подумал он, радуясь, что наконец-то они заживут по-человечески.

...Добров встретил Захарова в кабинете начальника штаба. Он сразу попросил Захарова показать ему «малый кабинет» — Добров был наслышан от других об этой комнате, где генерал проводит наедине ежедневно по полтора-два часа. Но прежде чем отправиться туда, командующий распорядился вызвать в штаб командира ракетной части и его заместителя по политчасти. Это было сделано немедленно.