Развороченная могила [The Running Grave]

Поводом для ссоры послужило случайное замечание Робин о том, что она планирует остаться на ферме Чепмена. После этого стало ясно, что Мерфи заблуждается. Он думал, что она пробудет там всего семь дней, если ее удастся завербовать, и был шокирован, узнав, что на самом деле она взяла на себя обязательства по бессрочной работе под прикрытием, которая может продлиться несколько недель. Мерфи был раздосадован тем, что Робин не объяснила ему ситуацию до конца, а Робин была раздражена тем, что он не выслушал ее, как следует. Возможно, Мерфи не виноват в том, что навевает неприятные воспоминания о предполагаемом праве ее бывшего мужа диктовать границы ее профессиональных обязательств, но сравнение было неизбежным, поскольку Мерфи считал, что Страйк оказал давление на Робин, заставив ее выполнить эту обременительную работу, а она не проявила достаточной решительности, чтобы отказаться.

— Так получилось, что я хочу это сделать, — сказала Робин Мерфи сердитым шепотом, потому что в баре было много народу. Момент, когда они должны были уходить в кино, незаметно проскочил двадцать минут назад. — Я вызвалась, потому что знаю, что я лучше всех подхожу для этой работы — и, к твоему сведению, Страйк активно пытался меня от нее отговорить.

— Почему?

— Потому что это может занять много времени, — сказала Робин, солгав по недосмотру.

— И он будет скучать по тебе, ты это хочешь сказать?

— Знаешь что, Райан? Отвали.

Не обращая внимания на любопытные взгляды стоявших неподалеку девушек, которые бросали косые взгляды на красавчика Мерфи, Робин накинула пальто.

— Я еду домой. Мне все равно надо вставать на рассвете, чтобы ехать в Ковентри.

— Робин…

Но она уже направилась к двери.

Мерфи догнал ее в сотне ярдов от дороги. Его извинения были принесены прямо на глазах у увенчанного амурами мемориального фонтана Шафтсбери, где ее бывший муж сделал ей предложение, что никак не избавило Робин от чувства дежавю. Однако, поскольку Мерфи галантно взял всю вину на себя, Робин посчитала, что у нее нет другого выхода, кроме как смириться. Учитывая, что “Да здравствует Цезарь!” уже наполовину закончился, они отправились в недорогой итальянский ресторан и расстались, по крайней мере внешне, на хороших условиях.

Тем не менее настроение Робин оставалось подавленным, когда на следующее утро она отправилась на север в своем стареньком лендровере. В очередной раз ей пришлось столкнуться с проблемой совмещения нормальной личной жизни и выбранной работы. Она думала, что с Райаном, учитывая его профессию, будет проще, но вот она снова оправдывает обязательства, о которых, как она знала, он бы и не задумался, если бы сам их принимал.

Поездка по трассе М1 проходила без происшествий, поэтому отвлечься от неудовлетворительных размышлений ей не удалось. Однако на подъезде к станции техобслуживания Ньюпорт-Пагнелл, где она планировала остановиться, чтобы выпить кофе, раздался звонок Илсы. В лендровере не было блютуза, поэтому Робин подождала, пока она окажется в старбаксе, и только после этого перезвонила Илсе.

— Привет, — сказала она, стараясь казаться веселее, чем чувствовала себя, — что случилось?

— Ничего, правда, — сказала Илса. — Просто интересно, говорил ли тебе Корм что-нибудь.

— О Бижу? — спросила Робин, которой не составило труда притвориться, что она не понимает, о чем говорит Илса. — Кроме того, что он обвинил меня в том, что я разговариваю с тобой за его спиной, нет.

— О Боже, — простонала Илса. — Прости. Я только пыталась предупредить его…

— Я знаю, — вздохнула Робин, — но ты же знаешь, какой он.

— Ник говорит, что я должна извиниться, и это, надо сказать, чертовски приятно — солидарность со стороны мужа. Хотела бы я посмотреть на лицо Ника, если бы Бижу нарочно залетела. Я не думаю, что ты знаешь…

— Илса, — сказала Робин, перебивая подругу, — если ты собираешься спросить меня, расспрашивала ли я Страйка о его привычках в области контрацепции…

— Ты понимаешь, что она сказала мне — и еще пяти людям, которые, кстати, были в пределах слышимости, — что во время романа с женатым королевским адвокатом она взяла использованный презерватив из мусорного ведра и вставила его в себя?

— Господи, — сказала Робин, ошеломленная и очень жалея, что ей сообщили эту информацию, — ну, я… Я полагаю, это проблема Страйка, не так ли?

— Я пыталась быть хорошей подругой, — сказала Илса с досадой. — Каким бы придурком он ни был, я не хочу, чтобы он платил алименты чертовой Бижу Уоткинс в течение следующих восемнадцати лет. Она будет кошмарной матерью, почти такой же плохой, как Шарлотта Кэмпбелл.

К тому времени, когда Робин вернулась в лендровер, она чувствовала себя еще более несчастной, чем прежде, и ей потребовалось значительное усилие воли, чтобы переключить свое внимание на работу.

Без пяти двенадцать она подъехала к дому Шейлы Кеннетт. Заперев лендровер, Робин задумалась, как, учитывая слова Кевина Пирбрайта о том, что члены церкви вкладывают все свои деньги в ВГЦ, Шейла смогла позволить себе даже этот небольшой дом, пусть и обшарпанный на вид.