Реализация

— Да вот, думаю о пище духовной… Песни надоели, почитать нечего, театра нет… кино не предвидится. А в такой интеллигентной компании хотелось бы провести вечер культурно.

«Публика» согласно кивнула. Силь даже два раза. Ну, и Баська за компанию. Только остроухий конвоир нехорошо прищурился. Но Талик решил на него не отвлекаться, несмотря на то, что недавний шовинист и ретроград пристроился рядом с Силем, да еще и подкармливал его из своих запасов!

— Но есть же поэзия! — Огорошил Талик аудиторию голосом ведущего научно-популярной программы. Бормотун постарался. — Я понимаю, что наши великие классики всем еще в школе надоели, а на здешней почве и вовсе не актуальны. Однако… — Последовала театральная пауза. — Можно, я полагаю, совместить прошлое с настоящим! То есть, из хорошо забытого старого сделать нечто остросовременное, злободневное! Взять хотя бы песнь о купце Калашникове… — Публика как ни старалась, но переменилась в лице. В лицах. Ельфов перекосило, как будто они ели не картошку, а лимоны с кожурой. Силь захлопал своими пушистыми ресницами, Баська тут же отложил куриную ножку, вытер руки и навострил уши — культурный, Наль хмуро-задумчиво кивнул, как бы дозволяя классику, но не в злободневном виде. — Я, конечно, не поэт, — нисколько не солгал Талик, — да и целиком наизусть всё не помню, — что опять было чистой правдой, — так что если не понравится, вы скажите… Но я рискну попробовать! — Осчастливил он ельфей, которые приготовились терпеть пытку «Песней о купце…» в качестве расплаты за ужин. — А чтобы никому не было обидно, пусть главным героем будет… хоббит.

Тёмные заинтересованно переглянулись, Баська ойкнул, Силь открыл рот от удивления, а Наль вздохнул так, как будто его приговорили к расстрелу через утопление.

— Э-э… примерно вот так! — Завершил вступительную речь писатель Золотов, не давая публике очухаться и возразить:

— Не сияет на небе солнце красное,Не любуются им тучки синие:То за трапезой сидит во златом венце,Сидит грозный Властелин темней Тёмного.Позади его стоят нАзгулы,

Супротив его всё орки да гоблины,И пирует Властелин от безделия, —

бодро начал переделывать текст Талик.

— В удовольствие своё и веселие, —

неожиданно явил поэтический талант Витольд.

— …Улыбаясь, Властелин повелел тогдаВина сладкого эльфийскогоНацедить в свой золочёный ковшИ поднесть его своим нАзгулам.И все пили, Властелина славили.Лишь один из них, из нАзгулов,

Удалой боец… —

Талик замялся.

— Умом тронутый, — нелепо, но в ритм влез Бутончик.

— В золотом ковше не мочил усов…— Потому как усов нет у нАзгулов,

— вставил подробность Бормотун, вероятно, из магических соображений.

— И вообще они не комплектные,Потому как есть — они мёртвые!

— Пояснил он своё решение, чем почти загнал Талика в смысловой тупик. Зачем тогда этому некомплектному будет нужна светлая эльфийка!? Но пришлось продолжать:

— Опустил он в землю очи тёмные, —

…И откуда у назгула очи, если усов и ничего прочего уже нет!?

— Очи тёмные, вставные заморские, —

выкрутился Бормотун. Где-то внутри хлопнулся в обморок Бутончик, слишком буквально представив опускание вставных очей в землю.

— Опустил головушку на широку грудь,А в груди его была дума крепкая. —

Вот, «грудь», да еще и «дума» в ней! Талик никогда не понимал, откуда она там…

— Потому в груди, что безмозглый он! — Заполнил паузу маг с характерным поэтическим подвывом и передал слово писателю:

— Вот нахмурил Властелин брови чёрныеИ навел на него очи зоркие,Словно коршун взглянул с высоты небесНа младого ворона чернокрылого,

Да не поднял глаз молодой НазгУл. —

(Пришедший в себя Бутончик предъявил всем картинку валяющихся на земле глазных протезов и сбил настрой).

— Вот об землю Властелин стукнул посохом, —

подхватил инициативу Витольд.

И железный пол на полчетвертиОн победитовым пробил оконечником, —

ввинтил демон техническую подробность.

— Вот промолвил Властелин слово грозное, —

Продолжил Талик и опять замялся.

— Гей ты, верный наш слуга, удалой НазгУл, —