Реализм А. П. Чехова второй половины 80-х годов

Материалистическое мировоззрение Чехова, опиравшееся на естественно-научные основы, не всегда было четким и последовательным. Это - вполне закономерное явление. Ключ к объяснению непоследовательности материализма Чехова следует искать в указаниях В. И. Ленина, который в своих философских работах неоднократно подчеркивал, что представители естествознания, стихийно- стоящего на материалистической точке зрения, постоянно колеблются между идеализмом, как наиболее утонченной, рафинированной формой фидеизма, и диалектическим материализмом, что" без последнего никакие естественные науки, никакой материализм не может выдержать натиска буржуазных идей.

* * *

Эстетические взгляды Чехова в годы перелома так же отличались противоречивостью, как и его мировоззрение в целом. Прогрессивная эстетическая мысль писателя порой заходила в тупик абстрактных рассуждений о "свободе" художника, дававших повод критикам типа Александровича считать Чехова сторонником теории "чистого искусства" (Ю. Александрович. Чехов и его эпоха. 1911, стр. 216).

Широко известна та эстетическая программа, которую декларировал Чехов в письме к А. Плещееву 4 октября 1888 г.: "Я не либерал, не консерватор, не постепеновец, не монах, не индифферентист. Я хотел бы быть свободным художником и только, и жалею, что бог не дал мне силы, чтобы быть им... Фирму и ярлык я считаю предрассудком. Мое святое святых - это человеческое тело, здоровье, ум, талант, вдохновение, любовь и абсолютнейшая свобода, свобода от силы и лжи, в чем бы последние две ни выражались. Вот программа, которой я держался бы, если бы был большим художником". (Т. 14, стр. 177.)

В другом письме Чехова к тому же адресату читаем: "Во всех наших толстых журналах царит кружковая, партийная скука. Душно! Не люблю я за это толстые журналы, и не соблазняет меня работа в них. Партийность, особливо если она бездарна и суха, не любит свободы и широкого размаха" (Т. 14, стр. 24.).

В этих декларациях Чехова о свободе художника, в его отрицательном отношении к литературной кружковщине имеются две стороны. С одной стороны, Чехов был прав, когда выступал против кружковщины и тенденциозности в литературном движении той эпохи: между отдельными литературными группами часто происходила мелкая и пошлая борьба, либерально-народническое направление журналов, сборников поражало своей односторонностью, узостью. Все это вызывало у Чехова; чувство "духоты". Кроме того, Чехов видел, что и в литературе, как и в других сферах общественной жизни 80-х годов, проявляются фарисейство и произвол (их приходится встречать, по наблюдениям Чехова, не только в кутузках и купеческих домах, но и в науке, литературе и даже среди молодежи), дурные литературные нравы, вместо принципиальности часто имеют место беспринципность, рабское преклонение перед "чужим умственным авторитетом" или перед "авторитетом материальной силы" (по словам академика А. Ф. Кони).

Чехов, ненавидевший ложь и насилие во всех их видах, ценивший больше всего чувство человеческого достоинства и чувство личной свободы, справедливо выступал против пороков, проявлявшихся в буржуазно-мещанской литературе 80-х годов. В этом отношении был прав А. Ф. Кони, подчеркнувший в своих воспоминаниях о Чехове духовную самостоятельность писателя, пушкинскую традицию: как и Пушкин, противопоставивший свое творчество обществу крепостников, Чехов среди окружавших его либералов и реакционеров шел "дорогою свободной, куда влечет свободный ум".

Об этой стороне личности Чехова хорошо сказал М. Горький: "Всю жизнь А. Чехов прожил на средства своей души, всегда он был самим собой, был внутренне свободен и никогда не считался с тем, чего одни ожидали от Антона Чехова, другие, более грубые, требовали". (М. Горький. Собр. соч. Т. 5. 1950, стр. 421.)

Требуя свободы для художника, Чехов прежде всего и главным образом боролся против узких рамок, сковывающих развитие искусства, боролся за большой простор для творческой деятельности, за богатство индивидуальных "почерков", художественных манер, за оригинальность и смелость в искусстве. В этих требованиях сказалось понимание Чеховым специфики художественной деятельности писателей.

Но, с другой стороны, в декларациях Чехова явственно звучат и нотки аполитичности, проявляются мелкобуржуазные предрассудки. Он отрицает классовую борьбу в литературе и необходимость для писателя занять в этой борьбе определенную партийную позицию. Он считает, что в писателе надо видеть только человека, а не консерватора или либерала, что писатель должен быть только свободным художником.

Таким образом, Чехов к литературной борьбе своего времени подошел с абстрактным, антропологическим критерием, он игнорировал очевидную истину - нельзя жить в обществе и быть свободным от общества. Правильно борясь за оригинальное художническое видение мира, за творчество, свободное от всяких предвзятых тенденций и рамок, ограничивающих развитие таланта художника, Чехов ошибочно отрывал художника от литературно-общественной борьбы, ставил писателя над классами и партиями.