Реальная логика понятий

Эпоха классики и эллинизма, давшая европейской науке Нового времени ее провозвестников, – Парменида, Демокрита, Сократа, Платона, Аристотеля, если вспомнить наиболее выдающихся из них – была эпохой перехода сознания человека от мифа к логосу, от восприятия мира через воображение к логическому его осмыслению. В то время рушились и изживались родоплеменные устои, закладывались начала новых социальных отношений, соответственно менялась роль человека в обществе и менялось его сознание. В связи с этим развивался язык как эффективный способ моделирования разнообразных форм и видов материальной и идеальной реальности. У человека этой эпохи складывался взгляд на жизнь как на проблему, которую нужно было решать; взгляд этот представлял собою знак вопроса, встававший перед его зарождавшейся мудростью; человек становился философом, для которого осмысление жизни было одной из целей. Но отсюда не следует, что философ, впервые осознавший себя некоторой привилегированной частью Природы, может легко расстаться со своим мифологическим прошлым. Известный психоаналитик ХХ в. К. Г. Юнг говорил: «Религиозному человеку древнегреческого мира его боги представлялись в классическом совершенстве, начиная со времен Гомера. И они, несомненно, представлялись ему не выдумкой или творением искусства, а живыми существами, в которых можно было верить. Легче всего их понять как вечные формы, великие мировые реальности»[4]

.

Но как человек становится творцом и «божественной» реальности, и многих других ее форм? Если обобщить взгляды психологов на психическую функцию человека, принимающей участие в создании религий, искусств, наук и других когнитивных артефактов, то их можно свести к следующему: активность сознательного разума состоит из двух различных источников – мышления, которое часто называют логическим, и воображения, которое часто называют абстрактным. Разумеется, мы не имеем в виду, что к ним сводится работа всей психики человека; речь идет об упрощенной, своего рода «двухпалатной» организации его когнитивной деятельности и соответственно об имеющей место асимметрии познавательных функций, обеспечиваемых мышлением и воображением. При таком подходе нет нужды входить в физиологические детали функционирования этих подразделов разума, ибо сам факт аналогии с методами принятия решений, который в развитых обществах организован на макроуровне – в сфере социума, может дать многое при осмыслении процесса познания на микроуровне – в контексте субъективной когнитивной деятельности. Мы их выделяем еще и потому, что именно эти формы разумной, деятельности человека имеют прямое отношение к эпистемологии – теории научного знания.

Принципиальное функциональное различие мышления и воображения состоит в том, что первое создает знание рациональное, которое можно воплотить в инструментальное или технологическое пользование, а второе – отвлеченное, которое с позиции утилитарных потребностей человечества можно также назвать знанием, но с оговоркой, потому что непосредственно в обыденной жизни оно не применяется. Тем не менее, обе эти способности человеческого сознания направлены на выявление закономерностей в природном мире и на образование понятий различных статусов общности, которые затем используются в языке естественнонаучных теорий. Воображение же используется на созидание чего-то существующего в «беспредельном», т. е. фантастического, возможного или мифологического. Крайние ситуации, когда значительно превалирует какая-нибудь одна из функций разума, встречаются редко, ибо в норме эти разновидности разумной деятельности, составляя единую систему, сотрудничают и дополняют друг друга, но воображение, предоставленное самому себе, когда мышление спит, способно, как сказал великий испанский художник Фр. Гойя, «рождать химеры».