Реальность сердца

— Заседание королевского совета объявляю открытым! — сказал король Араон. На третью седмицу своего правления он все-таки ухитрился запомнить всех членов королевского совета. Это было непростым делом, потому что полтора десятка владетелей с западных земель, хоть и не слишком походили друг на друга, вели себя совершенно одинаково. Слушали господина регента, кивали, крайне редко отпускали несущественные замечания, а в остальном казались куклами. И не теми, что пляшут на ниточках, а теми, что покоятся у кукловода в сундуке. Регента это вполне устраивало. Он зачитывал очередной указ, в него изредка вносились мелкие дополнения, король одобрял — не вдумываясь и даже не вникая, — потом верховный судья, казначей или прочие ставили свои подписи, далее наступал черед короля. После того документ отправлялся в канцелярию, а наутро его уже оглашали герольды. Временами Араон задумывался о том, что происходит в особняке герцога Алларэ, который острословы уже обозвали «малым дворцом», а всю собиравшуюся там компанию — малым королевским советом. Малый или не малый, а вот влиятельных персон в тот «совет» входило достаточно, чтобы столица отчаянно напоминала сказочного дракона о двух головах. Как и говорилось в сказке, головы эти были категорически не согласны друг с другом. Впрочем, пока что вторая голова вела себя подозрительно тихо. В особняке Алларэ происходила некая деятельность, о которой королевская тайная служба даже имела определенное представление, но более всего Араону казалось, что все это — пустая говорильня, детские игры в заговор. Письма, которые рассылал герцог, перехватывать не удавалось, однако ж, известная часть обсуждений, сопровождавших их написание, наводила на мысли, что вторая голова дракона скоро отсохнет и отвалится — сама собой, осознав собственную бессмысленность. Наиграются и прекратят, придут на поклон — может быть, на своих условиях, но это не так существенно. Повинную голову ни топор, ни меч не секут, зато прилюдно указывать на факт ее склонения не запрещено. Потом же, некоторое время спустя, можно будет и напомнить господам бунтовщикам о девятине святого Галадеона, в которую они позволили себе лишнее. В Золотом кабинете было душно. Король промокнул лицо платком. Накануне он выпил лишнего, с утра чувствовал себя слишком плохо, но старшая фрейлина велела подать ему какой-то непривычный чай, одновременно и сладкий, и горький. Оторваться было невозможно, и Араон выхлебал залпом три кружки подряд, а теперь лишняя вода выступала каплями пота. Тяжелое парадное облачение раздражало. Кололо золотое шитье на кафтане, воротник натирал шею. Выдумка придворного портного оказалась неудачной. Король чувствовал себя так, словно на плечи ему водрузили увесистое блюдо с дыркой для головы посредине.