Реанимация

Волков переулок. Хорошее название. За углом — Зоологическая улица. Еще лучше. Самый центр Москвы. Панельная девятиэтажка. Обшарпанная. Но рядом новые светло-кирпичные дома для богатых и знатных. Это вдохновляет. Значит, жизнь налаживается. Но очень отвлекают вопли зверей. Дом нависает над задними вольерами зоопарка, и потому внезапно вздрагиваешь от истеричного кудахтанья павлина или грозного рыка льва. Симфония! Обезьяны тоже кричат противно. Как скандальные соседки.

Мой пациент сидит на краю кровати. Ему пятьдесят девять лет. Сломал ногу, травма головы, болтлив, плаксив, расторможен… Красные мятые трусы с лампасами, болтающаяся на плечах майка с голубой буквой «Д» («Динамо», значит). Встрепанные волосы. Тапки без задников. Он поочередно вынимает из тапок худые мозолистые стопы и чешет ими голени. Поочередно то левой, то правой. Чаще правой, у него там был перелом. Голова у него тоже травмирована. Упал с табуретки. Полез фрамугу закрывать. Очень звери надоели. Под вечер так разорались, что просто кошмар! А он выпимши был. Изрядно. Вот и упал. Житейское дело. В больнице лежал целый месяц!

Он, оказывается, в жизни часто падал. Так уж сложилось. И если в цирке его страховала лонжа, то судьба ему эту лонжу не предоставила.

— Я бью чечетку с восьми лет. Но вначале работал в цирке подкидным. Без лонжи. Потом решил — ша! Разобьюсь. Забоялся. Стал работать у великого Вильямса. Вы не знаете Вильямса?! Он из Америки в Одессу умирать вернулся. Но умер не сразу. Взялся меня учить. Но сперва — экзамен. А как экзаменовал! Сам протанцевал и говорит: «Повтори!» Я повторил прилично. Он принял. Многих отсеял, а меня взял. Два года учил, до седьмого пота, а потом говорит: «Хватит, Лева, учиться. Поезжай, Лева, по стране, хлеб зарабатывай. Ты — сирота, Лева, пора зарабатывать. За тебя некому заступиться». Я танцевал повсюду. Даже у Цфасмана и Утесова. Потом при Сталине джаз запретили, и я пошел учиться в Гнесинское. Пожалуйста! — за два года прошел весь курс, стал ударником. Та же чечетка, только руками. Знаете, какую я бью дробочку? Вы будете в истерике! Устроился на теплоход. Круиз. По Дунаю плавал, вокруг Европы. Жена — Тамара — метрдотель в «Минске». Тоже специалист своего дела. Нет, в «Минске» дробочку не бил. Семейственность. Кроме того, какая там дробочка под контролем жены? Сразу сбиваешься. Опять же, бабы вокруг классные. Нет, на теплоходе лучше. Отбарабанил, покуражился — и в каюту.

Тамара, открой шкаф, пусть он посмотрит на мои барабаны! Он таких барабанов никогда не видел и не увидит. Мне обрывают телефоны — продай, Лева, ты больше работать не будешь. Нет, буду! Они мне стоили восемьсот фунтов! Я еще пока подожду.

Вы какой ручкой рецепт пишете? Я коллекционирую английские ручки. У меня есть одна, которая вам понравится. Но это не сегодня. Не толкай меня, Тамара, пусть он меня сначала вылечит, тогда я ему ручку подарю.

Извините, нам еще один врач обещал помочь. Нет-нет, я еще ничего такого не сказал. А где вы работаете? Вы кандидат? Доктор? Тамара, мы останавливаемся на нем, он нам подходит. Он на меня хорошо действует, я при нем реже плачу. Ну вот, опять слезы. Сейчас успокоюсь (закрывает глаза ладонью). Вы должны выслушать про мою жизнь, тогда поймете, зачем я такой нервный.

Почему эти звери в зоопарке так ревут? Тоже нервные?

Тамара! Дай ему пачку «Kent». Не надо? Не курите? Ничего, будет на память.

Я вас очень прошу… (Плачет, успокаивается.) Вылечите меня. Я ничего не пожалею. Вы видели мои барабаны? Вот то-то! Я работать пока не буду, но их ни за что не продам. Даже вам. Вам не нужны барабаны? Странно… Да, вы же не по этой части.

Когда я бью дробочку, люди просто впадают в экстаз. Даже моя жена Тамара. Обменивает гнев на милость. Представляете? Тамара, не обижайся, это я шучу. Ты мои шутки знаешь.

…Назначил я ему лечение — массаж, ванны, какие-то сосудистые препараты, ноотропы. Чтобы слегка «поумнеть» (его выражение). Гимнастику для ноги — разрабатывать голеностоп. Он у него потерял эластичность. Помните «Зимний вечер в Гаграх»? Нога не гнется, ритма нет, но очень хочется стать чечеточником (замечательно играют Евстигнеев и Панкратов-Черный). Здесь с ритмом было все в порядке, осталось только подлечить ногу. И заодно — голову. Плаксив, слезлив и обидчив он был чрезмерно.

Через какое-то время я его опять навестил. Он уже начал ходить. Бродил по комнате в прежних жеваных красных трусах, но вместо майки надел линялую футболку с иностранным текстом на груди: «I want you», а на спине — «Fuck you». Лаконично.

— По-английски понимаете? — спросил он меня строго.

— Немного, — ответил я.

— Молодец, люблю образованных людей!