Ребенок Сары

День прошел, окутанный чувственным туманом, страсть мутила разум. Сегодня Сара была просто женщиной, а Роум — ее мужчиной. Все перестало иметь значение, кроме этих губ, горячих, нежных, сладких. Сара отдавалась беззаветно и безоглядно немыслимому наслаждению, которое Роум дарил ей. Она предала свое рассудочное «я», позволив чувствам управлять собой, позволив себе стать слабой, открытой, женственной, именно этого она была лишена. Реальность вернулась только, когда он легко поцеловав ее в губы, покинул комнату и тихо закрыл за собой дверь. Роум будет спать один в своей постели, потому что — Сара знала это — в его сердце единственной женой по-прежнему была Диана.

Она лежала и мечтала, чтобы он вернулся, не повторял предыдущую ночь, но дверь не открылась. Сара свернулась на постели, пытаясь справиться с болью, разрывающей сердце. Все как будто остановилось для нее, что-то умерло в ней… Роум предупреждал, что ночи будет проводить в одиночестве, и Сара никогда не упрекала его за это. Она даже выбирала квартиру, имея это в виду. Но девушка совсем забыла об этом после волшебного дня, проведенного в этой самой постели. Сара тихо плакала, стараясь, чтобы он не услышал.

Глава 6

Роум открыл дверь и вошел в квартиру, чувствуя одновременно радость возвращения и предвкушение от новой встречи с Сарой. Эта командировка, казалось, тянулась бесконечно, и он чрезвычайно устал от гостиничных номеров и ресторанной еды. Едва он ступил в холл, как его окутало ощущение покоя и безмятежности, которое принесла с собой Сара, и он, наконец, почувствовал себя дома — как же долго ему не хватало этого чувства! Он не мог сказать, что именно она сделала, но стало уютнее.

Они были женаты всего-навсего две недели, но Роум чувствовал, как привязывается к Саре, ощущал особые невидимые узы, возникшие между ними, и с нетерпением ждал этой поездки, чтобы хоть немного от нее отдалиться. Не потому, что она чего-то требовала — наоборот, не требовала ничего. Но в течение дня он то и дело ловил себя на мысли, как ему не хватает жены: он все время думал о ней, хотел обсудить какие-то несущественные детали по работе, желал заняться с ней любовью. О сексе с Сарой напоминала любая мелочь: достаточно было услышать, как кто-то упоминает ее имя, или пройти мимо офиса Макса. Роума преследовали воспоминания о ее вкусе, прикосновениях к ней и о том, как она на них отвечала. Сара оказалась поразительно чувственна. Он не переставал удивляться контрасту между ее спокойным, сдержанным видом и тем, как она стонала и извивалась в его руках.

Хотя Роум и хотел провести какое-то время вдали от нее, но поездка растянулась на восемь дней вместо трех, а Сара даже не расстроилась, когда он позвонил предупредить, что задерживается.

— Ладно. Только сообщи, когда будешь дома, — просто сказала она и сменила тему.

Его слегка задело ее безразличие, и дела, которыми он занимался, вдруг показались утомительными. Роум хотел домой.

Желание оказаться дома, рядом с Сарой стало настолько непреодолимым, что Роум довел и себя, и окружающих до предела, чтобы закончить дела на день раньше, чем он обещал жене. И теперь он оглядывал тихую квартиру: солнечный свет, струящийся из окон, слабый дразнящий аромат — запах домашнего пирога. Он принюхался и широко улыбнулся — яблочный пирог был его любимым.

— Сара? — позвал Роум. Он снял пальто и поставил портфель, охваченный внезапным желанием снова обнять ее.

Как она отреагирует, если он сразу потащит ее в постель? Это были долгие и томительные восемь дней, а он не привык к воздержанию. Но он обещал Саре быть верным и преданным мужем, и не разменивать семейную жизнь на множество мимолетных встреч. Более того, он не хотел никакую другую женщину. Он желал свою жену, с ее прохладной сдержанностью, уютным молчанием; любил зарываться в бледное золото ее волос, шёлковыми нитями обволакивающими его руки.

Но Сара не вышла навстречу, и Роум нахмурил темные брови. Он нетерпеливо обыскал квартиру, уже зная, что ее нет. Где она? Ушла за покупками? Или ищет работу — она упоминала, что нашла несколько интересных вариантов. Он посмотрел на часы. Было почти четыре, Сара могла вернуться в любое время.

Роум распаковал вещи, прочитал газету и посмотрел вечерние новости. Едва зашло солнце, температура резко упала, он включил камин и долго сидел, засмотревшись на голубое мерцание огня. Вечера в октябре были короткими, вскоре не осталось ни намека на солнечный свет.

Сдерживая раздражение, Роум приготовил ужин, съел его в одиночестве и положил себе большой кусок яблочного пирога. Он приводил кухню в порядок, когда внезапно на него накатил ослепляющий гнев, смешанный с неописуемым страхом, в котором он боялся признаться даже себе. Диана ушла и не вернулась, но он не позволял себе даже подумать, что нечто подобное могло произойти и с Сарой.

Но где же она тогда, черт возьми?

Когда Роум, наконец, услышал, как Сара открывает дверь, было уже около десяти. Он поднялся на ноги. Смесь облегчения и чистейшей ярости охватила его.