Ребенок Сары

Вспомнив их имена, Роум вздрогнул, образы сыновей проплыли у перед его взглядом, заслоняя от вид разбросанных на столе бумаг. Веселые, шаловливые мальчишки со светло-синими глазами, как у Дианы, и золотисто-каштановыми волосами. Как ему их не хватало! Как же он их любил, с того самого мгновения, когда узнал о беременности Дианы и до последнего дня. Когда Диана была на сносях, она раздулась, как бочка, и не могла без посторонней помощи выбраться из кровати или даже встать со стула. Когда развивающаяся беременность заставляла её по ночам наведываться в ванную чуть ли не каждый час, Роум стал её добровольным телохранителем, всегда готовым протянуть руку помощи. Он тёр ей спинку, застегивал туфли, держал за руку, когда начались схватки, поддерживал и успокаивал во время родов.

Ничего из этого он для Сары не сделал.

От этой мысли Роум похолодел. Конечно, Сара не так сильно растолстела, как Диана, но он же видел, как его жена осторожно усаживается на стул, перенося вес вперёд, чтобы потом встать, и ни разу не помог ей. Роум предоставил ей в одиночку справляться с болями в пояснице и ночными визитами в ванную. Она никогда не просила его о помощи, и он задохнулся от боли, вдруг осознав, что не просила Сара, потому, что он сам разъяснил — она не может рассчитывать на него. Сара нуждалась в поддержке, причём каждый день, но никогда не просила. Она в одиночку тянула лямку своей беременности, прекрасно понимая, что он не хочет иметь от неё ребенка. Лоб Роума покрылся испариной. Неважно, что он думал о младенце, всё это время ему следовало бы находиться с Сарой, поддерживая её. Если рассуждать беспристрастно, вполне можно понять, почему она так твёрдо вознамерилась заиметь этого младенца, вдруг осознал Роум: любя его, она любила и его дитя. Сара никогда не билась в истерике, ничего от него не требовала; она просто ждала и любила его, ни разу не предав это чувство. В ней было что-то сильное и доброе, что позволило ей дожидаться его долгие годы, любя его и при этом оставаясь хорошей подругой, нет, лучшей подругой Дианы. Сара обожала его сыновей и молча прикрывала Роума, когда он не отходил от их могил и полагал, что ему незачем жить.

У неё много добродетелей, но главная из них — это её непостижимая, безграничная любовь, чей тихий свет озаряет всё вокруг, а сосредоточие этого сияния — он сам. Разве можно этим пренебрегать?

Не размышляя, действуя под влиянием минутного порыва, которому он не смог бы подобрать названия, Роум схватил телефонную трубку и позвонил миссис Мелтон. Миссис Мелтон ответила… ещё секунда, и Роум положил трубку на место. Он побледнел.

Распахнув дверь, он рявкнул на сидящую снаружи за столом секретаршу.

— Организуйте мне перелёт на Даллас. Прямо сейчас. Неважно, какая авиалиния, главное поскорее. У моей жены начались роды.

То ли какие-то нотки в его голосе вынудили её поторапливаться, то ли это была женская солидарность в таком важном вопросе как роды, но секретарша принялась названивать и вмиг раздобыла для мистера Мэтьюса место в самолёте.

Роум сложил стопку отчётов в свой дипломат и со щелчком захлопнул его. Чёрт побери, он должен быть там! Роды начались на две недели раньше; неужели что-то случилось?

Доктор Истервуд предупреждала его, что возможны осложнения. Кому, как не ему знать, какой узкий у Сары таз; сколько раз он занимался с ней любовью и, положив руки на ее бедра, восхищался, какая же она тоненькая и хрупкая? Да, ребенок небольшой, но все-таки? Если с ней что-нибудь случилось…

Дальше он раздумывать не стал.

Роум так и не узнал, за какие ниточки потянула секретарша, и чьё имя она упомянула, но ей всеми правдами и неправдами удалось выбить для него билет на рейс в Даллас, отправляющийся менее чем через час. У Роума не оставалось времени, чтобы возвращаться в отель и выселяться оттуда, он даже одежду забрать не успевал. Поручив секретарше сделать это за него, и доставить ему чемодан, Роум наспех поблагодарил её и был таков.

Энсон Эдвардс и Спенсер-Найл подождут. Сара важнее.

Четыре с половиной часа спустя, после неожиданной задержки вылета из Лос-Анжелеса, показавшейся ему вечностью, чересчур медленного полёта и лавирования в потоке транспорта от аэропорта до больницы, куда по словам миссис Мелтон отправилась Сара, Роум широким шагом подошёл к стойке регистрации в родильном отделении.

Сара дремала, а Марси спокойно читала журнал. И мать, и ребёнок находились под пристальным наблюдением. Шло время, но ничего не происходило, хотя промежутки между схватками становились всё короче и короче. Подруги находились в отдельной предродовой палате с закрепленным на стене телевизором и смотрели вечерние новости. Потом настала очередь комедийного сериала. По расчетам Сары к этому времени муж уже должен был перезвонить ей, но, возможно он задержался в офисе. В конце концов, нужно учитывать двухчасовую разницу во времени.

Роум вошёл в палату. Марси подняла голову, и её глаза вылезли из орбит. Она вскочила на ноги.

— Откуда ты взялся?