Ребята Джо

Из всей книги эта повесть казалась наименее подходящей для Дэна, и даже миссис Джо удивилась, заметив, что он понял идею рассказа, скрытую сентиментальным языком и поэтичными образами. Но, слушая и наблюдая, она вспомнила, что Дэн всегда отличался скрытой чуткостью, которая делала его способным восхищаться красотой цветка, грацией животного, изяществом женщины, героизмом мужчины и всеми теми высшими проявлениями духа, которые связывают между собою сердца, хотя он, не обладая красноречием, не умел проявлять эту, унаследованную им от матери, более нежную сторону своей натуры. Страдания души и тела укротили его необузданный нрав, а окружившая его атмосфера ласки и заботы очистила и согрела его сердце, и теперь оно жаждало той пищи, которой Дэн так долго пренебрегал. Эти ощущения были ясно написаны на его выразительном лице, в то время как он, думая, что никто не видит его, с невыразимой тоской глядел на девушку, служившую в его глазах воплощением красоты, мира, счастья и любви.

Сердце миссис Джо болезненно сжалось, ибо она ясно сознавала всю безнадежность подобной мечты.

Свет и мрак не были столь различны между собой, как невинная Бесс и грешный Дэн. Девушка еще ни о чем не догадывалась, но красноречивые глаза Дэна вскоре могли выдать его тайну, и сколько было бы горького разочарования для него и отчаяния для Бесс, которая была так же холодна и чиста, как ее мрамор, и не допускала покуда даже и мысли о любви.

«Как жизнь жестока к моему бедному мальчику. Не могу же я теперь разбивать его мечты и отнимать у него тот дух добра, который он начинает любить. Когда все мои питомцы наконец устроятся, я никогда не заведу себе новых: душа рвется, глядя на них, и силы мои также совершенно истощились», — думала миссис Джо, пришивая подкладку к рукаву Тедди вверх ногами.

Чтение скоро кончилось, Бесс поправила волосы, а Дэн, в своем увлечении снова став самим собой, спросил ее мнение о прочитанном.

— Рассказ очень хорош, и я понимаю его мысль, но мне всегда больше нравилась «Ундина».

— Конечно, она вам больше подходит: лилии, жемчуг, духи и чистая вода. Я увлекался прежде «Синтрамом»[30]

, но я полюбил этот, когда… гм, когда мне не везло в жизни. Он успокоил меня. В нем есть что-то для души.

Бесс широко раскрыла глаза, удивляясь неожиданному интересу Дэна к душе, но только кивнула, говоря:

— Некоторые стихи очень хороши. Их бы следовало положить на музыку.

Дэн засмеялся:

— Иногда по вечерам я пел последний куплет на мотив собственного сочинения:

Созвучьям неба ты внимаешь,

Твой дивный взор не омрачен,

И свет живой он отражает…

Блажен, тебя кто обожает,

Аслауга, и кто честь стяжает

Быть рыцарем твоим, твоим рабом.

— А вот это лучше подойдет к вам теперь. — И, желая принять участие в его интересе, Бесс тихо прочла:

Пусть залечатся раны героя,

И пусть рыцарь окрепнет скорей,

Чтоб в борьбу вновь вступить,

Честь и жизнь защитить…

Брань всего его сердцу милей!

— Я не герой и никогда таковым не буду. А слава и жизнь уже больше не для меня. Все равно. Прочтите мне газету, пожалуйста. Я окончательно одурел после своего ушиба.

Дэн говорил мягко, но лицо его снова потемнело, и он беспокойно двигал головой, как будто шелковая подушка была полна колючих шипов. Заметив перемену его настроения, Бесс спокойно положила книгу, взяла газету и пробежала глазами столбцы.

— Биржа вас не интересует, музыкальные известия также. Вот убийство. Один человек убивает другого. Вы любили прежде такие истории.

— Нет.

Одно слово, но миссис Джо вздрогнула и несколько минут не смела взглянуть в предательское зеркало. Когда она решилась поднять голову, Дэн лежал неподвижно, закрыв глаза рукой, а Бесс беззаботно читала художественные известия для очень невнимательного слушателя.

Чувствуя себя вором, укравшим чужую тайну, миссис Джо тихо вышла в соседнюю комнату, куда Бесс вскоре последовала за ней, так как Дэн, как сообщила она тетке, крепко заснул.

Отправив племянницу домой с твердым намерением держать ее там как можно больше, миссис Джо погрузилась в глубокое размышление. Когда же на легкий шорох в комнате Дэна она вошла к нему, то убедилась, что притворный сон перешел в настоящий. Дэн тяжело дышал, щеки его горели, а рука была плотно сжата на широкой груди. Сердце миссис Джо переполнилось еще большей жалостью, и она села рядом с ним, стараясь придумать выход из тяжелого положения. Дэн во сне сделал движение рукой и оборвал шнурок на шее, причем на пол соскользнул маленький медальон. Порванный шнурок был

свит из бледно-желтой душистой травы, а медальон представлял собой индейскую резную работу. Миссис Джо подняла его и, так как Дэн не просыпался, держала его в руках, тщетно стараясь догадаться, какой талисман хранится в этой маленькой вещице.

— Я не буду допытываться его тайн, а починю этот шнурок и никогда не скажу ему, что видела его талисман.