Ребята и зверята

Доктор и мама вышли какие-то похудевшие, но радостные, и сказали, что нарыв прорезан и все уже хорошо.

Мы встрепенулись, вскочили на ноги и ссыпались с террасы, чтобы на радостях пронестись вокруг дома. Тогда, осторожно скрипнув дверью, Джика вышла из угла.

Взглянула на нас и словно переродилась: припала к земле, подобралась в комочек и… закинув голову, не помня себя от восторга, вылетела из комнаты впереди всех.

Съезд в Алма-Ата затянулся дольше, чем предполагалось. Отец решил сократить обратный путь, чтобы на этом выиграть время. Он уговорился с лесником-киргизом и поехал напрямик по самой короткой, зато и самой опасной дороге.

Они должны были подняться почти над городом до перевала, чтобы спуститься по другую сторону горного хребта, вблизи озера Иссык-Куль.

За день они добрались к белкам[7]

и заночевали у пастухов. А на рассвете поехали дальше.

Чубарый больше двух недель стоял в Алма-Ата без дела, разъелся, застоялся, и теперь ему было тяжело. В первый же день он сильно устал и подбился.

Узенькая, козья тропинка пролегла по замшелым скалам и осыпям щебня. Она то заводила к крутизне и обрывам, так что приходилось ворочаться обратно и разыскивать другой путь, то терялась в середине расскаты[8], и тогда Чубарка начинал беспомощно кидаться во все стороны, осыпая из-под копыт груды камней.

Нет, эта дорога была ему не по силам.

Отец видел, как дрожали у него ноги, как ввалились бока и как грустно опускал он во время остановок свою холеную веселую голову.

Совсем иначе вела себя маленькая, как коза, тощая лошаденка лесника. Это была местная киргизская лошадь. Она легко карабкалась на кручи. Садилась на круп и так, почти сидя, съезжала по отвесным спускам. А когда всадники останавливались, чтобы закурить, она спокойно помахивала хвостом, норовила зацепить какую-нибудь колючку и подзакусить на досуге.

Солнце показывало полдень, когда путники остановились у высокой выветрившейся скалы. Это был вход в Койнарский ледник.

Белая-белая, до боли в глазах, мягкой и пушистой казалась долина ледника. Только черные зубы скал, кое-где торчавшие из-под снега, говорили о том, что надо быть очень осторожным, чтобы не остаться тут навсегда.

Дул порывистый, звонкий ветер. Дымком пробегал заверченный ветром снег. И что было особенно неприятно — небо начинало плотно затягиваться тучами.

Путники торопили коней. Чубарый уже несколько раз споткнулся, упал и разбил до крови оба колена. Киргизская лошадка тоже приуныла. А хозяин ее, как только заметил тучи, принялся жалобно выть и причитать.

Уу-у-у! Уу-у-у! — тонко-тонко кричит ветер, пролетая по узкому, как труба, ущелью. Потом рванет его как-то в сторону, и он басом скажет: гу!

Чубарый окончательно выбился из сил и едва передвигал ноги. Наконец он вовсе стал. Отец слез и пошел пешком. Он попробовал вести Чубарого в поводу, но конь упирался. Приходилось тащить его силой.

Итти по крутой, неровной тропинке в длинной шубе да еще тащить за собой лошадь — тяжелая задача. Невольно разбирала досада: ведь едет же киргиз на своей клячонке! А тут такой здоровый дубина…

Отец с раздражением дернул поводья. Чубарый задрал голову и попятился. Это взорвало отца.

— А, чтоб ты сдох! Не хочешь итти — ладно…

Он снова сел в седло и несколько раз подряд хлестнул лошадь нагайкой. Чубарый, дрожа и поджимаясь, заторопился по уступам…

Снизу из ущелья большим мохнатым медведем вывалилась туча. Догнала, перегнала путников и закрыла от них долину ледника. Стало темнее.

Небо полоснула голубая молния. Загремел гром. Тому, кто никогда не слышал громового удара в горах, трудно понять, как это звучит. Грянет он с черного неба — оглушит, притиснет к земле. И даже храброму человеку сделается жутко.

Тропинку замело. Пробирались наугад. Буря усилилась, поднялся снежный буран. Темнота от туч переходила в ночь.

Путники погоняли лошадей, чтобы до ночи выбраться из ледника. Киргиз уверял, что до конца снега осталось не больше километра.

Вдруг Чубарый остановился. Отец тронул поводья, раз, другой — он ни с места; ударил нагайкой — он дернулся было вперед, но опять заартачился и сделал движение в сторону.

Отец пришел в бешенство. Он размахнулся и изо всей силы вытянул лошадь по голове.

Чубарый вздыбился, сделал громадный прыжок…

Что произошло в следующий момент, отец не мог сообразить. Он вылетел из седла и грохнулся о лед.

То место, куда Чубарка отказался итти, было фирновым мостом[9]. Между скал намело снегу. Он перекинулся с края на край и сверху заледенел корой. Все как будто крепко и прочно. Но где-нибудь внизу, на большой глубине, пустота, сводчатая пещера.

Когда Чубарый прыгнул и всею тяжестью опустился на передние ноги, лед не выдержал, проломился. Конь провалился по самое брюхо. Он сделал усилие и прыгнул еще. Передние ноги высвободились, но задние увязли глубже.

Он отчаянно забился, стал кидаться в разные стороны, расшевелил всю массу снега. И вот неожиданно вся лавина тронулась с места. Всею тяжестью наперла она на несчастного коня. Чубарый тоскливо, словно прощаясь с жизнью, заржал. Кровь хлынула у негр из горла…