Речной бог

– Да, шутка. Однако я что-то сомневаюсь в ее невинности, – пробормотал я, так как видел, как загорелись их глаза от этого прикосновения. Я чувствовал взаимную страсть в воздухе, как приближение грозы. Я знал, что они не смогут долго сдерживаться, и даже сильнейшее чувство долга и честь Тана в конце концов будут сломлены его великой любовью и ответной страстью царицы.

В тот же вечер я посетил храм Гора и принес обильную жертву. Потом молился и просил бога:

– Пусть пророчества лабиринтов Амона-Ра сбудутся без задержки, они больше не могут терпеть. Если они не выдержат, это принесет смерть и позор нам всем.

Иногда людям лучше не вмешиваться в дела Судьбы. Наши мольбы сбываются неожиданно и совсем не так, как мы хотим.

Я был врачом царевича, но, по правде говоря, он почти не нуждался в моем искусстве. Природа наделила его крепким здоровьем, как у отца, и ранней силой. Аппетит и пищеварение были образцовыми: что бы ни оказывалось у него во рту, он все пожирал с львиной жадностью, а через положенное время извергал с противоположного конца тела с нужной периодичностью и в нужной консистенции.

Он спал не просыпаясь, а когда просыпался, громкими воплями требовал пищи. Когда я показывал ему палец, он смотрел на него и следил, как тот двигается перед его огромными темными глазами. Стоило только пальцу оказаться в пределах досягаемости, малыш тут же хватался за него и пытался сесть. Он научился этому раньше, чем любой другой ребенок, за которым мне приходилось наблюдать. Встал и пополз в таком возрасте, в каком другие дети только впервые садятся. Сделал первые неуверенные шаги тогда, когда другие только начинают ползать.

Тан был с нами в тот знаменательный день. Последние два месяца он отсутствовал со своим войском, так как отряды красного узурпатора захватили город Асьют. Этот город был ключом нашей обороны на севере, и фараон приказал Тану отправиться вниз по реке со всем флотом и вернуть город.

Много позже Крат мне рассказывал, какой жестокой была битва, но в конце концов Тан пробил стену и во главе своих синих ворвался в город. Они изгнали войска самозванца и преследовали их далеко за границами Нижнего царства по залитым кровью дорогам.

Благодарные жители Фив торжественно встретили Тана, а фараон наградил его еще одной золотой цепью – «Золотом доблести» – и приказал возместить невыплаченное жалованье войскам, добившимся этой победы.

Тан пришел в беседку после встречи с фараоном. Мы уже ждали его. Я встал у входа сторожить влюбленных, а Тан и госпожа обнялись со всей страстью, какая накопилась в сердцах за время разлуки. В конце концов мне пришлось развести их, поскольку объятия могли завести слишком далеко.

– Вельможа Тан, – резко позвал я, – царевич Мемнон в нетерпении.

Они неохотно отошли друг от друга, и Тан направился к ребенку, лежавшему нагишом на покрывале из шкур шакала, которое я постелил для него в тени. Тан опустился перед ним на колено.

– Я приветствую вас, ваше царское высочество. Я принес вам весть о торжестве нашего оружия… – шутливо приветствовал Тан.

Мемнон вскрикнул, узнав своего отца, затем его внимание привлекла блестящая золотая цепь. Мощным усилием он встал на ноги и сделал четыре широких шага, а потом схватил цепь и повис на ней.

Мы все приветствовали этот подвиг, а царевич Мемнон держался за цепь и оглядывался со счастливой улыбкой, принимая похвалы как должное.

– Клянусь крыльями Гора, у него такой же острый глаз на желтый металл, как у тебя, Таита! – рассмеялся Тан.

– Влечет не золото, а подвиг, – объявила моя госпожа. – В один прекрасный день на его груди тоже будет сверкать «Золото доблести».

– Без сомнения! – Тан схватил мальчика и высоко подкинул вверх, а Мемнон заверещал от удовольствия и стал болтать ногами, требуя еще.

Для Тана и для меня новые события в жизни ребенка означали смену времен года почти так же ясно, как и подъем воды в реке. С другой стороны, самое важное в жизни моей госпожи происходило в те часы, которые она проводила с ребенком и Таном. Каждый промежуток между посещениями Тана казался ей слишком долгим, а каждое его посещение – слишком коротким.

Половодье в то лето было столь же благоприятным, как и предыдущее, предсказанное на церемонии вод в Элефантине. Вода сошла, поля заблестели под новым слоем черной грязи, а ее, в свою очередь, скоро скрыла густая зелень зерновых и овощей. Когда царевич сделал свои первые шаги, кладовые Египта были заполнены до отказа и даже чуланы беднейших египтян ломились от припасов. На западном берегу реки уже возвышался дворец Мемнона, а война на севере приносила нам удачу за удачей. Боги улыбались фараону и его царству.