Рефераты для дурехи

Но поначалу, в канун Рождества, чёрт крадет луну, а ведьма Солоха, мать Вакулы, летая по небосводу на метле, собирает в рукав звезды. Казалось бы, чёрт, как владыка ада, должен бы пугать и наводить ужас на человека, а ведьма – полностью и безоговорочно подчиняться своему грозному хозяину. Но у Гоголя всё не так: это, конечно, фольклорный чёрт из русских и украинских сказок, чёрт, которого в два счета обманывают безжалостные и лукавые мужики. Вот и Солоха, за которой увивается чёрт, заталкивает его в мешок, а Вакула, перекрестив крестом жалкое тельце несчастного чёрта, заставляет его лететь в Петербург к царице за черевичками для Оксаны. Приземлившись у столичного шлагбаума, чёрт превращается в коня, потом – почти в мышонка, чтобы залезть в карман к Вакуле. Наконец, за всё добро, которое он сделал кузнецу, чёрт получает от него колотушки: «Еще быстрее в остальное время ночи несся черт с кузнецом назад. И мигом очутился Вакула около своей хаты. В это время пропел петух. «Куда? – закричал он, ухватя за хвост имевшего убежать черта, – постой, приятель, еще не все: я еще не поблагодарил тебя». Тут, схвативши хворостину, отвесил он ему три удара, и бедный черт припустил бежать, как мужик, которого только что выпарил заседатель. Итак, вместо того чтобы провесть, соблазнить и одурачить других, враг человеческого рода был сам одурачен» [84]

.

В «Майской ночи, или Утопленнице» русалки, как и чёрт «Ночи перед рождеством», творят добро для главного героя повести Левко. Причем Левко тоже делает добро для русалок: это как бы обоюдное добро. Мотивы творящей зло колдуньи, злой мачехи, которая преследует падчерицу с помощью родного отца, Гоголь соединяет с мотивом оборотничества (например, превращение человека в кошку), часто в сознании народа неразрывно связанного с ведьмовством.

Атрибут ведьмы – черная кошка, нечистое животное. Не случайно ее чураются суеверные деревенские жители. Левко рассказывает Ганне, своей возлюбленной, историю утопленницы, дочери сотника: «Давно, мое серденько, жил в этом доме сотник. У сотника была дочка, ясная панночка, белая, как снег, как твое личико. Сотникова жена давно уже умерла; задумал сотник жениться на другой. «Будешь ли ты меня нежить по-старому, батьку, когда возьмешь другую жену?» – «Буду, моя дочка; еще крепче прежнего стану прижимать тебя к сердцу! Буду, моя дочка; еще ярче стану дарить серьги и монисты!» Привез сотник молодую жену в новый дом свой. Хороша была молодая жена. Румяна и бела собою была молодая жена; только так страшно взглянула на свою падчерицу, что та вскрикнула, ее увидевши; и хоть бы слово во весь день сказала суровая мачеха. Настала ночь; ушел сотник с молодою женою в свою опочивальню; заперлась и белая панночка в своей светлице. Горько сделалось ей; стала плакать. Глядит: страшная черная кошка крадется к ней; шерсть на ней горит, и железные когти стучат по полу. В испуге вскочила она на лавку, – кошка за нею. Перепрыгнула на лежанку, – кошка и туда, и вдруг бросилась к ней на шею и душит ее. С криком оторвавши от себя, кинула ее на пол; опять крадется страшная кошка. Тоска ее взяла. На стене висела отцовская сабля. Схватила ее и бряк по полу – лапа с железными когтями отскочила, и кошка с визгом пропала в темном углу. Целый день не выходила из светлицы своей молодая жена; на третий день вышла с перевязанною рукой. Угадала бедная панночка, что мачеха ее ведьма и что она ей перерубила руку. На четвертый день приказал сотник своей дочке носить воду, мести хату, как простой мужичке, и не показываться в панские покои. Тяжело было бедняжке, да нечего делать: стала выполнять отцовскую волю. На пятый день выгнал сотник свою дочку босую из дому и куска хлеба не дал на дорогу. Тогда только зарыдала панночка, закрывши руками белое лицо свое: «Погубил ты, батьку, родную дочку свою! Погубила ведьма грешную душу твою! Прости тебя бог; а мне, несчастной, видно, не велит он жить на белом свете!..» [85]

Левко встречает девушку-утопленницу на берегу пруда, ставшую главной русалкой, Сотникова дочка просит Левко найти колдунью, которая прячется среди других русалок, водивших хоровод. Гоголь злую силу обозначает цветом, точнее светотенью. Зло, конечно, несет тьму, мрак; по этому признаку Левко и находит мачеху-колдунью: «Левко посмотрел на берег: в тонком серебряном тумане мелькали легкие, как будто тени, девушки в белых, как луг, убранный ландышами, рубашках; золотые ожерелья, монисты, дукаты блистали на их шеях; но они были бледны; тело их было как будто сваяно из прозрачных облак и будто светилось насквозь при серебряном месяце. Хоровод, играя, придвинулся к нему ближе. Послышались голоса.

– Давайте в ворона, давайте играть в ворона! – зашумели все, будто приречный тростник, тронутый в тихий час сумерек воздушными устами ветра.

– Кому же быть вороном?