Реформация

Реформация, хотя он, предположительно, благоволил к ней, разрушила его рынок в Базеле. Больше религиозных картин у него не просили. Платежи за картины для зала совета были приостановлены. Богачи, напуганные Крестьянской войной, уединились и стали скупыми, и это время показалось им неподходящим для написания портретов. «Здесь искусства замирают», — писал Эразм из Базеля в 1526 году.30 Он дал Гольбейну рекомендательные письма к друзьям в Антверпене и Лондоне, и Гольбейн, оставив семью дома, отправился на поиски удачи на север. Он посетил Квентина Массиса, и, несомненно, они обменялись записками об Эразме. Из Антверпена он переправился в Англию. Письмо Эразма заверило его в радушном приеме Томаса Мора, который предоставил ему место в своем доме в Челси; там он написал (1526) портрет Мора, который сейчас находится в галерее Фрика в Нью-Йорке. Для историка напряженные и полусонные глаза предвещают преданность и стойкость мученика, а для художника — удивление в мехе и складках рукава. В 1527 году Гольбейн написал картину «Томас Мор и его семья» — старейшее из известных групповых изображений в светском искусстве Заальпийского полуострова.

В конце 1528 года Гольбейн, заработав несколько фунтов и шиллингов, вернулся в Базель, подарил Эразму копию «Мора и его семьи» и вернулся к жене. Теперь он написал одну из своих величайших, самых честных картин, показывая свою собственную семью с реализмом, не терпящим наказания. Каждое из трех лиц печально: девочка смирилась, почти безнадежна; мальчик жалобно смотрит на мать; она смотрит на них с горем и привязанностью, глубоко отраженными в ее глазах, — горем жены, потерявшей любовь мужа, привязанностью матери, чьи дети — ее единственная связь с жизнью. Через три года после написания этого мастерского самоописания Гольбейн снова покинул свою семью.

Во время пребывания в Базеле он написал еще один портрет Фробена и сделал еще шесть портретов Эразма, не таких глубоких, как в 1523–24 годах. Городской совет возобновил его заказ на фрески в своих покоях, но, уступив торжествующим иконоборцам, осудил все религиозные картины и постановил, что «Бог проклял всех, кто их создает». 31 Заказы посыпались, и в 1532 году Гольбейн вернулся в Англию.

Там он писал портреты так обильно, что большинство фигур, доминировавших на английской сцене в те бурные годы, до сих пор живы благодаря волшебству руки Гольбейна. В библиотеке королевы в Виндзоре хранятся восемьдесят семь набросков углем или мелом, некоторые для карикатур, большинство — для портретов; очевидно, художнику требовалось всего одна или две сессии для своих подданных, а затем он писал их по этим наброскам. Ганзейские купцы в Лондоне обращались к его искусству, но не вдохновлялись его лучшими работами. Для Ганзейской гильдии он написал две фрески, сохранившиеся только в копиях или рисунках: одна представляет собой «Триумф бедности», другая — «Триумф богатства»; обе — чудеса индивидуального характера, живого движения и целостного дизайна, и иллюстрируют девиз гильдии: «Золото — отец радости и сын заботы; тот, кому его не хватает, печален, тот, кто его имеет, беспокоен». 32

Томас Кромвель, которому предстояло стать примером этой поговорки, отдал свое жесткое лицо и мягкий каркас кисти Хольбейна в 1534 году. Через него художник получил доступ к самым высоким фигурам при дворе. Он написал картину «Французские послы», причем одного из них, Шарля де Солье, он изобразил с особым успехом, раскрыв человека под одеяниями и знаками отличия. Четверо других — сэр Генри Гилфорд (управляющий королевским хозяйством), сэр Николас Кэрью (королевский конюх короля), Роберт Чеземан (королевский сокольничий короля) и доктор Джон Чемберс (врач короля) — предполагают толстую кожу, которая одна могла безопасно жить рядом с отваренным королем, и Хольбайн стал одним из них около 1537 года в качестве официального придворного художника. Он получил собственную мастерскую во дворце Уайтхолл, жил в комфорте, имел любовниц и бастардов, как и все остальные, и одевался в цвета и шелка.33 Ему поручали украшать комнаты, разрабатывать дизайн церемониальных одежд, переплетов книг, оружия, посуды, печатей, королевских пуговиц и пряжек, а также драгоценных камней, которые Генрих дарил своим женам. В 1538 году король отправил его в Брюссель, чтобы он написал принцессу Кристину Датскую; она оказалась весьма очаровательной, и Генрих с радостью получил бы ее, но вместо нее она выбрала герцога Франциска Лотарингского; возможно, она предпочла висеть в галерее, а не умереть в квартале. Хольбайн воспользовался возможностью ненадолго посетить Базель; он оформил аннуитет в сорок гульденов (1000 долларов?) для своей жены и поспешил вернуться в Лондон. Вскоре после этого он получил заказ на написание Анны Клевской; Гольбейн почти предвосхитил результат в печальных глазах портрета, который сейчас находится в Лувре.