Рейс

– Никуда не уходите! Ни с кем не разговаривайте! – голос у журналистки был тревожный. – Я сейчас подъеду. Оранжевая «Таврия». Через шесть минут буду. Ради бога, оставайтесь на месте!

Островская промотала назад видеозапись недавних новостей. Во весь экран портрет Горового и текст: «Сегодня рано утром возле своего дома неизвестными был предположительно похищен командир воинской части, подполковник Горовой Георгий Михайлович. Может быть одет в гражданскую одежду. Всем, имеющим какую-либо информацию о местонахождении подполковника Горового, просьба немедленно сообщить по телефонам Облотдела внутренних дел». Далее перечислялось три телефонных номера, два из которых были хорошо известны журналистке. Они принадлежали местному управлению ФСБ.

В сестринской, где на холодильнике стоял телевизор, на последних словах новостей у Лиды из рук выпал бутерброд с колбасой. Она даже не подняла его. Вышла из комнаты. Обеденный перерыв продолжался, медсестрички досматривали новости. Лида вышла на улицу. Набрала номер Жоры. Телефон отключен. Лида позвонила еще раз и еще, затем неуверенной походкой двинулась к шлагбауму у ворот. Выйдя за ворота, Лида перешла улицу, подошла к дверям районного отдела полиции, вновь набрала номер. Не дозвонившись, убрала телефон в карман халата, который забыла снять, выходя из больницы, пропустила двух напомаженных, в черных сетчатых колготках и коротких юбках блондинок, которые, заливаясь смехом, вылетели из дверей, и зашла внутрь.

Донецк. Август

Алехина на мгновение ослепила вспышка, отразившаяся в зеркале заднего вида. Взрывов было три. Третий самый мощный. Сначала на воздух взлетели колонки, затем бензохранилище. Взрывной волной машину дернуло, и руль у него в руках повело.

Липа наклонилась вперед, закрыла голову руками и заскулила в такт ухабам, на которых трясся и дергался «Патриот». Алехин не наращивал скорость, но и не тормозил, пока кровь из ранки над бровью, которая образовалась еще при взрыве гранаты, не залила ему глаза. Он понимал, что рана пустяковая. Боли не было. Но видеть он уже ничего не мог и остановил машину посреди дороги, включив аварийку. Липа подняла голову, увидела в водительском зеркале, что все лицо ее спасителя было в крови, и вновь заверещала.

Алехин вышел из машины. С полкилометра позади бензозаправка трещала огнем, как колонна физкультурников – знаменами на параде. Ветер с пожарища дул в их сторону, и небо над ними уже застилала пелена черного, свистящего дыма. Немногочисленные прохожие разбегались в разные стороны. Несколько военных, сопровождаемые горсткой мальчишек, бежали в сторону пожара. Навстречу им из-за поворота выскакивали удирающие от войны бродячие собаки и уличные кошки.

Алехин достал из заднего кармана брюк платок. Вытер лицо. Протер глаза. Кровь продолжала сочиться откуда-то со лба. Он ощупал лоб и обнаружил неглубокую, но длинную рану над правой бровью рядом с переносицей.

«Зацепило чем-то, – подумал он. – Хорошо, голову не оторвало».

Липа вышла из машины, подошла к Алехину, оглянувшись пару раз в сторону пожара. Коленки у нее были ободраны и кровоточили. Алехин открыл багажник, из своего рюкзака достал аптечку, быстро отыскал в ней рулон ваты, пузырек с перекисью и тюбик с бетадином. Отщипнул ваты, обмакнул ее в шипящую жидкость и протянул Липе:

– На, протри коленки. Потом бетадином помажем, чтобы болячки не загноились.

– Это что-то типа йода, – ответила она, приходя в себя. – Я знаю. Нет, йодом не надо. Он щиплет и некрасиво. И маникюр весь измалюю.

Липа покрутила руками у себя перед лицом. Ладони тоже были ободраны и саднили.

Алехин рассмеялся, глядя на ее длинные ногти с пурпурным маникюром. Липа взяла у него ватку, быстро протерла себе обе ладони, взвизгнув пару раз. Потом протерла коленки.

– Теперь болячки некрасивые останутся, – сказала она, порылась в аптечке и отыскала в ней упаковочку мозольного лейкопластыря. Другого не было.

Пока мимо них, на скорости объезжая «Патриот» прямо по тротуару, дребезжа железом, без сирены, громыхала пожарная машина, Липа отвела руку Алехина и осмотрела его лоб. Рана оказалась не глубокой. Она взяла еще кусочек ваты, осторожно кончиками пальцев, стараясь не повредить маникюр, обмакнула в перекись и аккуратно прижала к его ране. Подержала в таком положении некоторое время, другой рукой поправляя ему прическу. Отняла ватку, выпятила губы, подула на рану, приложила ватку вновь, крепко прижала, отняла и одним умелым движением заклеила рану пластырем.

– У вас телефон есть? – спросила она.

– Есть, – Алехин достал телефон, посмотрел на экран. – Сигнала, правда, нет. Симка ростовская.

– Странно, – Липа окончательно пришла в себя. – Должна ростовская здесь работать. Но тут, в Донецке, сейчас такая хренотень с сигналом…

Айфон Липы остался лежать на заправке. Возвращаться за ним не было смысла. Наверняка сгорел.

– Куда едем? – спросил Алехин. – Подвезу. Но я в Донецке впервые. Дороги не знаю.

– А куда вам надо? – Липа говорила на суржике, окая и гэкая.

– По-хорошему – в штаб к Белкину. Мы к нему ехали.