Рейс к дому

— Ванечка! Держись, милый. Немного осталось.

— Укол? — шепотом подсказал ей Григорий.

— Нельзя больше… Все. Я их и так сегодня… Коля, Антон! Быстро воды и салфетки! Оботрите ребят. Руки, ноги, грудь. Влажными салфетками… Воды не жалейте. Гриша, твой рассказы уже не помогают. Придумай что-нибудь. Полчаса осталось… Полчаса.

— Тут среди вещей чья-то гитара.

— Ой, ты играешь, Гришенька?

— Ты играешь. Все знают. Что у тебя с лицом?

— Обгорело, наверное.

— Теперь кожа облезет.

— Новая нарастет. Толстая, пуленепробиваемая, афганская.

— Ты давно здесь?

— Сто лет… Если считать по нормальному календарю — три месяца. Пойду за гитарой…

Она вернулась, села поближе к ребятам, так, что Григорий видел только ее профиль. Тронула струны:

— Вспомним, товарищ, мы Афганистан, зарево пожарищ…

Лена поняла, что начала хорошо. Подпевают. Это их песня. Пока она звучит — все эти ребята в бою. А уж там они держатся до последней возможности. До конца. И если поют — не будет обмороков, не покатятся бессильно зрачки под веки. Они будут здесь, как бы страшно, как бы больно ни было.

— Самолет заходит на посадку, тяжело моторами гудя…

Ренат плохо знал слова этой песни. Но мелодию вел точно, иногда выпевая только окончания слов. На перевязках терпелив. Тих и застенчив. Два пулевых ранения в руку и громадная — с голову теленка — гематома на груди: третья пуля ударила по касательной в бронежилет. Не без удивления Лена прочла в сопроводительных документах, что Ренат уже награжден медалью «За отвагу».

— Ты пришел усталый из разведки…

Резо с трудом выкарабкивался из наркотического забытья. Балансировал на грани между сном и явью. Он слышал песню, и ему вспоминалось, как он, опытный, бесстрастный сапер, без нервов, услышав в наушниках миноискателя сигнал, осторожно ввел в пыльную землю щуп… Он решил, что уже все знает и перед ним обычная мина, которых он за последний час обезвредил полтора десятка. А это была противосаперная ловушка — две металлические сетки в обычных полиэтиленовых мешках… Жало щупа легко проткнуло пленку и замкнуло контакты заряда. Прекрасная реакция спасла солдата — он упал за полсекунды до разрыва, услышав, несмотря на грохот идущей за саперами колонны, шорох тончайшего лепестка пластмассы по металлу. Услышал пальцами, обхватившими деревянную рукоятку, пятками ощутил — через землю, пыльную, сухую землю, которую топтал здесь, в Афганистане, полтора года, и которую все эти полтора года лечил от взрывчатой заразы. Лишь маленький осколок настиг его.

Она пела уже по второму кругу. Шесть минут… Как много еще осталось! Нужно держать ребят, отвлечь от боли и слабости, не позволить волне тошнотворной дурноты подняться к горлу, затуманить зрачки, увести за собой туда, откуда ей без специальной врачебной помощи будет уж их не вернуть. Держать любой ценой!

Лена усмехнулась. Дня три назад Гриша помогал ей коротать ночное дежурство. О многом говорили они. А ей сейчас вспомнилось: «Понимаешь, за все эти годы здесь, в Афганистане, ни один из советских офицеров не получил и не отдал весьма популярный в нашем прошлом приказ: «Любой ценой!». Нет такой формулировки в командном языке войск ограниченного контингента. Каждый решает это сам. Допустим — выручить друга. А приказа нет…» И вот теперь она сама отдает себе такой приказ. Но что она может? Отдать свою, кровь? Есть консервированная… Не о том ее заботы. Жара проклятая!..

«Все. Последний куплет. Уже отвлекаются. Теперь — о доме, о матерях. Сразу. Ни секунды передышки давать им нельзя».

— Нежной, ласковой самой письмецо свое шлю…

«Начала с середины… Неважно! Слушают… Слова подсказывают».

— …Мама, милая мама, как тебя я люблю…

«Резо глаза закрыл. Ничего. Ему так легче слушать… Антон, умница. Уже рядом с Резо… Влажный компресс на лоб… Вот Саша очнулся. Голову повернул… Слушает. Куда это он смотрит? Господи! Коленки мои разглядывает… Куда, Саша? Коля, неужели не видишь? Ага… сообразил, губы ему смочил… полотенцем крутит, как секундант на ринге… Порядок… Пока порядок. Опять глядит… Будет у тебя, Саша, очень красивая любящая жена. Не верь, что на годы останешься прикованным к постели… У тебя хоть девчонка была, Саша?.. Вот сейчас я сделаю вид, что гитару поправляю — халатик и вовсе сползет к бедрам… Жара… Любой ценой!..»

— Он молчал, невпопад и не в такт подпевал…

И опять она попала в десятку. Это там, в детской, не очень серьезной жизни, все было легко — приятели, знакомые, одноклассники… Были они паиньками или рокерами, панками или ходили в музыкальную школу. Все было легко и просто. Они хвалились, если умудрялись уйти на своем мотоцикле от замученного бесконечными дежурствами гаишника. Как горели глаза подруг: герой! А здесь… Здесь после первой же переделки становятся товарищами. Если повезет — друзьями… Им есть кого вспомнить.