Рейс туда и обратно

«...спасибо вам за все-все. Такое счастье, знать, что есть люди, которые о тебе помнят. Вы спрашиваете, как мы живем с Юриком? Живем хорошо. Мирно. И родители нас приняли хорошо. Жаль только, что в загсе нас не регистрируют, понимаете? Вот, говорят, когда Юрик вылечится, тогда и приходите. Мы с ним много разговариваем, он когда-то учился на географическом факультете, изучал языки. И еще мы путешествуем. По ночам. Где мы только не побывали с ним. То в Африке, то в Америке, то на европейских курортах. В общем во всех тех местах, где день, когда у нас ночь. Может, и я уже «того», а?.. Но вот странно. Одной ночью мы с Юрой были на коралловом острове. Купались, загорали, бегали. Утром проснулась, а на простыне песчинки белые, коралловые. Вот такие дела, дорогой Николай Владимирович, но уж что тут поделаешь? Татьяна».

«Коля, здравствуй. В море не ходи: Черная Птица уже вернулась в океан и поджидает тебя в Бискайском заливе, ты понял? Потеряешь голову, Коля, плюнь на соленую воду, останься на Суше, погляди сколько тут цветов. Юрик».

………………………………………

Солнце. Синее, бескрайнее небо. Теплый ветер, как рыбина в волнах, ныряет в пышных кронах тополей. Весна! Звенит, несется по улице трамвай. С восторженными криками бегут ребятишки, может, с последнего в этом году урока. «Проплавал всю зиму и вот я дома, — думает Русов, крепко сжимая ладонь идущей рядом Нины. — Я п о к а дома... Что делать? Как быть? Как жить? Я пока дома... Что находим мы в океане, что теряем на суше?»

Он покосился на Нину. Да, все так оно и было, как он и предполагал — такая родная и такая чужая идет рядом с ним женщина. Новая прическа, которая ей очень идет, что-то новое в лице, во взгляде. Новая кофточка, связанная своими руками, новая юбка... Как волны колышется и всплескивает вокруг ее стройных ног. Улыбаясь, Нина глядит в его лицо, приподнимает брови: что-то случилось? Ветер набрасывает прядки волос на ее сияющие от счастья, влюбленные глаза. «Милая моя, как мне хорошо с тобой... — думает Русов. — Да-да, очень мне хорошо с тобой». Он будто убеждает себя в чем-то, а сам видит океан с высоты птичьего полета, черные скалы острова внизу, дом на берегу пустынной бухты, распахнутые створки окна, из которого выглядывает женщина с зелеными глазами и черной гривой волос, раскинувшихся по открытым плечам. Нет-нет, это не у женщины, выглянувшей из окна дома на острове Кергелен, были черные волосы и зеленые глаза, это не Гемма, а... А где Гемма? Что с ней? Неужели уже кружит над волнами океана длиннокрылой, черной птицей? Кричит по ночам над палубами спешащих на юг и север судов тоскливым призывным голосом? Фу, черт... О чем он? «Люблю тебя, Нинка, люблю, милая, как мне хорошо с тобой, как хорошо, что ты идешь рядом. А океан, а... Может, действительно плюнуть на все, завязать с океаном навсегда? Что стоит соленая вода всех-всех морей и океанов земного шара по сравнению с этой женщиной?»

— Ну что, капитан, помалкиваешь? Все не можешь прийти в себя от нового назначения? — говорит Нина. — Ведь всю жизнь мечтал: капитан!

— Что? Ах да. Жаль Горина: менингит. Я разговаривал с врачом в больнице, тот удивляется. Как только Михаил Петрович мог переносить такие чудовищные головные боли?

— Ничего, поправится.

— Будем надеяться.

Русов поглядел на синее небо, вдохнул пахнущий тополевыми листьями воздух и уловил в нем горьковатую, волнующую примесь морских запахов: до Балтики рукой подать. Да что тополя, это Атлантика дышала влажно и волнующе, ветер океана проносился над крышами его приморского города, толкался в лица людей. Если повернуться лицом в сторону этого ветра и идти, идти, идти, то и с закрытыми глазами можно выйти на побережье океана, хотя зачем идти? Танкер уже стоит в порту и почти готов к новому рейсу.