Река Мира

Мы с Алисой завизжали от восторга и бросились обнимать отца. Потом он поднялся на ноги и начал по очереди кидать нас в снег, кидал до тех пор, пока в него самого не прилетел снежок, запущенный мамой. После этого началась настоящая снежная "война", в которой не было победителей и побежденных.

Мы шли домой счастливые и беззаботные. Отец с матерью держались за руки, и это казалось чудом. Сам этот факт был гораздо приятнее любого новогоднего подарка.

***

Та новогодняя ночь была исключением. После нее все пошло своим чередом. И каждый день у мамы находился новый повод, чтобы поругаться с отцом. Иногда я думала, что вечером, перед тем, как уснуть, она лежит и придумывает, из-за чего бы поругаться с ним завтра.

Но, что странно, мама всегда заботилась об отце. Когда он болел, она сидела возле его кровати и гладила лохматые светлые волосы. Тогда я ревновала отца к ней, и мне хотелось, чтобы он поскорее поправился.

Мы были не очень-то дружны между собой. К нам никогда не приходили гости. И мы сами ни к кому не ходили. У нашей семьи не было друзей. Да и вообще, мы редко что-то делали вместе, вчетвером.

Тем не менее, мы любили друг друга. Я осязаемо чувствовала эту любовь в отдельно взятые моменты. К примеру, зимой, в те редкие вечера, когда на улице было так холодно, что и носа из дома не высунешь.

Мы накрывались пледами и, не сговариваясь, садились на мягкий ковер возле электрического обогревателя в родительской спальне. Отец заваривал иван-чай, и мы пили его из крошечных чашечек, передавая фарфоровый чайничек друг другу. Этот китайский сервиз мама доставала из-под кровати только в такие вечера. Можно сказать, что мороз и тепло от обогревателя соединяли нас на пару часов, давали время побыть настоящей семьей.

Я любила эти "китайские" чайные церемонии всей душой, любила запах копорского чая, он напоминал о лете, любила папины бесконечные истории о его детстве, по которым можно было написать целую книгу.

***

У меня не было подруг. Все свое время я проводила с Алисой. Она была совсем не такая, как я, и часто мы не понимали друг друга, ругались и дрались, но я всегда знала: случись что, она поможет, защитит. Потому что она моя сестра. Мы стояли друг за друга горой с самого раннего детства. Отец говорил нам, что нужно по жизни держаться вместе.

– Когда нас с мамой не станет, друг у друга останетесь вы, и вы будете помогать и поддерживать друг друга в сложные минуты, – так часто говорил отец нам с Алисой перед сном и ласково гладил обеих по волосам, – вы можете ссориться и даже драться, но вы всегда должны помнить о том, что вы сестры.

Я всегда знала, что Алиса придет на помощь, это придавало мне уверенности. Я и сама была готова разорвать на мелкие кусочки ее обидчиков. Верность друг другу, которую привил нам отец – это то, что делало нас по-настоящему близкими людьми.

Мы родились с Алисой с разницей в пятнадцать минут. Разнояйцевые близнецы – у нас был общий день рождения, но больше ничего общего между нами не было, мы во всем были разные.

Алиса, как старшая, была лидером по натуре, отличницей и душой компании – высокая, красивая, общительная. А я всегда была тенью, подпевалой и девочкой на побегушках – тощая, замкнутая и странная.

Разница в цвете волос тоже не играла мне на руку: Алиса была яркой брюнеткой, как мать, я же была вихрастой блондинкой, как отец. Она по жизни была первой, а я – второй.

Только для отца я всегда была на первом месте. Он любил меня сильнее, чем мама. Я была угловатым, длинным и тощим ребенком, а потом подростком – “деревцем”. Но он говорил мне, что я самая красивая девчонка в мире, и я была ему благодарна за это.

– Ты очень красивая, Ася. Но, понимаешь, в жизни быть красивой вовсе не обязательно. Главное – стать единственной для кого-то одного.

Эту истину я ясно запомнила, но поняла ее смысл гораздо позже.

***

Я уже писала, что наша семья была не очень-то дружной. У нас не было тихих семейных вечеров, мы не читали вслух книги друг другу, не играли в домино, не пили какао, сидя у камина, у нас и камина-то никогда не было.

Мы не смотрели вместе фильмы, не обменивались мнением о них. Не смеялись над общими шутками. Не ходили в походы с палатками. Мы даже не обнимались под бой новогодних курантов. Но все-таки наша двухкомнатная квартира, которая давно нуждалась в ремонте, была всегда теплой и родной. Она была крепостью для всех нас.

Большой черный пес Маркиз, которого отец в один дождливый день привел с улицы грязного и голодного, и которого мы сразу же полюбили, придавал уют нашему жилищу. У нас дома была особенная атмосфера, я думаю, она возникла, благодаря отцу и его творческой натуре.

Здесь легко дышалось, легко говорилось, легко жилось. Здесь на стенах висели картины, а на подоконниках лежала пыль, которую мы, две сестры, ленились протирать по субботам.