Река, текущая вспять

— А вот как. Я сегодня наблюдала, как вы возитесь с детьми, и вижу, что они от вас без ума. А их учительница, госпожа Роскали-крокалибур, которая должна была с нами плыть, вынуждена отказаться от путешествия. Лодыжку подвернула. Между нами говоря, ничего удивительного: вы бы видели, какие у нее высокие каблуки… И мы подумали: может, вы бы ее заменили на время плавания…

— С удовольствием, только не знаю, справлюсь ли…

— Справитесь, я уверена. А дети-то как будут счастливы! Ее они знаете как называют? Дракон. Думаю, этим все сказано… А насчет учения не беспокойтесь. Им годков всего-то пять, шесть и семь; немножко счета, немножко письма — с них и хватит. По мне, так нечего детям чересчур голову забивать!

В эту ночь в слишком маленькой кровати моей будущей ученицы мне снились сумбурные сны: в них причудливо перемешались правила грамматики, белые паруса в синем небе, а главное — смеющиеся дети, которые барахтались в сетке, а я их выуживала палкой с крюком, как деревянных уточек в ярмарочном аттракционе.

Глава десятая

В море

Хильгом был прав, Томек. Что такое парусник без парусов? Все равно что невеста без фаты или павлин без хвоста… Когда матросы поднимают парус за парусом, и те вздуваются и хлопают, ловя ветер, чувствуешь, как и в тебе поднимаются радость и сила. С набережной сотни провожающих махали нам и, не сомневаюсь, завидовали. Глядя, как удаляется берег, я и смеялась, и плакала — все сразу. «Как чудесно, — думала я, — какая свобода!» Но была и другая мысль: «Где окончится это плавание? Я даже не знаю, куда держу путь…»

Первые дни на борту оказались не очень-то приятными. Было ненастно, и меня мучила морская болезнь. Я отлеживалась в каюте, не в состоянии ни есть, ни пить. Как-то под вечер меня навестила Верида-люсидемона.

— Тебе получше?

— Нет еще, меня тошнит…

— А когда мы начнем учиться?

— Скоро, Верида. Еще немного отлежусь…

Я думала, визит окончен, но девочка не двигалась с места.

— Ты хотела еще что-то сказать?

— Да. Ты не должна меня называть… так, как сейчас назвала. Это очень невежливо.

Она смотрела себе под ноги, хмурясь чуть ли не свирепо. Сама того не желая, я ее жестоко шокировала.

— Прости, я не…

— Ты должна называть меня полным именем.

— Хорошо. Отныне я буду называть тебя полным именем, Верида-люсидемона, и твоих братьев тоже. Но любезность за любезность: вы больше не будете смеяться над моим именем. Договорились?

Она подняла голову и улыбнулась.

— Ладно. Я им скажу.

На следующий день я проснулась ни свет ни заря, голодная как волк. На палубе никого не было. Восточный край неба наливался бледным светом, предвестием солнца. Я глубоко, всей грудью вдохнула свежий соленый воздух открытого моря. Выздоровела!

С этого дня у нас установился неизменный распорядок. В восемь утра я собирала своих маленьких учеников в библиотеке, и мы приступали к занятиям. Умножение и диктанты — с Жюстофил-антуртифасом, который уже умел писать. С его сестрой — сложение и прописи. Рисование и алфавит — с Колино-трамоностиром, все еще ошеломленным счастливым избавлением от Дракона.

— Уф! — то и дело повторял он. — Как здорово, что мы удрали от госпожи Роскали-крокалибур!

Через несколько дней к моим ученикам добавилось трое других, через неделю — еще пятеро. Кончилось тем, что в моем «классе» высовывали язык над тетрадками полтора десятка школяров: трое называли меня Ханной (и не смеялись), а остальные двенадцать — учительницей. Заниматься с ними было одно удовольствие. Думаю, без этого время тянулось бы для меня томительно долго. Стыдно признаться, но правда в том, что на корабле мне было скучно! То ли дело пустыня…

При каждом заходе в порт я первой соскакивала на берег и последней возвращалась на борт. В каких только невероятных странах мы не побывали, Томек!

Представь себе…

…Страну, где все мужчины — ростом в три с половиной метра, и женщины почти такие же, так что, разговаривая с нами, они приседают на корточки, как мы, когда общаемся с маленькими детьми. Ложки у них с нашу лопату, чашки — с большой чан, будильник — с настенные часы, а чтоб взобраться на их стул, нам надо подставлять лестницу. Видел бы ты нашего гиганта Огали-бахибомбара рядом с ними! Как он ни приосанивался, а кажется, и сам чувствовал себя малявкой. Смех, да и только.

Или представь…

…Страну, где люди живут и умирают, не слезая с неимоверных размеров дерева — чтоб обойти его ствол, нужно больше четырех дней! По этому дереву они передвигаются не только в разные стороны, как по земле, но еще и вверх и вниз. Там они строят себе дома (деревянные), путешествуют по дорогам, проложенным вдоль сучьев, там у них и площадки для игр, и всякая скотина, и школы, и кладбища. «Мы — народец, живущий в воздухе», — говорят они. Об остальном мире почти ничего не знают.

…Или еще страна, где у людей кожа такая черная, что уже почти синяя. Из полого тростника они извлекают неизъяснимо печальные мелодии, а доиграв, покатываются со смеху. Видели мы и страну людей-кошек, и страну гуттаперчевых детей, и столько еще разных других…