Река жизни

Загрустил бакенщик не на шутку. Его одинокая фигура, невзирая на погоду, часто маячила на старой барже, которая упёршись в крутой берег носом, стояла рядом с его домом. Баржа служила пристанью для малой речной флотилии. Пошёл второй год после тех мрачных событий, а Григорий никак успокоится, не может. Похудел, осунулся. От былой удали ничего не осталось. Сердечко стало побаливать. Да и неудивительно. Каждое утро сидит на барже, рядом с ним стоит бутылка вина. Он наливает в гранёный стакан и выпивает на одном дыхании со словами: «Благослови господь мою невестку!» Потом он долго смотрит вдаль реки, не глядя на часы, знает, что появится из-за поворота реки в этот момент. Красное вино играет в его крови. Он не расслышал, когда сын уехал на работу, а невестка погнала стадо коров на пастбище. Очнулся от крика старшей внучки:

– Дедушка, кушать!

Надо идти работать. Зная настырный характер Григория, всё пароходство ждет уже год новых событий. Горечь прежних переживаний в семье бакенщика то и дело давала о себе знать, пока невестка не объявила, что ждёт пятого ребёнка. И чтобы не спугнуть чаяния семьи, руководство пароходства, узнав, что невестка бакенщика легла в родильный дом, отправила Григория по путёвке профкома в санаторий, нервишки и сердце подлечить. Там он и узнал, что родился долгожданный внук, и назвали его Григорием в честь деда.

Вернувшегося с морей, бакенщика, было не узнать – помолодел и, расправив плечи, гордо шел по поселковой улице. Все уважительно жали руку, а сын как-то обнял, и сказал: «Спасибо, батя, за упорство и веру!»

Когда невестке вручали медаль, как матери-героине, всё пароходство усердно поздравляло бакенщика. Целый месяц лодки, катера, даже теплоходы то и дело приставали к пристани, где жил бакенщик.

Нам, дворникам, мороз не страшен

Когда я работал в науке, ноги и руки у меня не мёрзли. Мёрзла и болела постоянно голова. Тем не менее, заимел учёную степень и учёное звание, более ста научных трудов издал. С чей-то тяжёлой руки, как снег на голову, нагрянули внезапно лихие года, а за ними и мой пенсионный возраст. При оформлении пенсии чиновники заявляют:

– То обстоятельство, что вы работали в науке, и коэффициент по зарплате должен быть высоким, в вашем случае не имеет никакого значения. Пенсию имеем право, оформить только по коэффициенту – 1,25, т. е. в 2 раза меньше, чем вы просите. Если бы Вы работали в какой-нибудь районной администрации, тогда другое дело, мы бы Вам оформили пенсию, как следует разумному человеку – по высокому коэффициенту. А так этих учёных, как кур дохлых и собак резаных, хватает. А вот грамотных чиновников мало.

– Позвольте, – возразил я чиновникам из пенсионного фонда. – Зарплата у меня была в три раза больше средней по СССР, а пенсию назначили меньше средней по России.

И в очередной раз слышу в ответ уже набивший оскомину ответ:

– Это не к нам, по этому вопросу прямо в Госдуму. О вас, пенсионерах, Дума день и ночь мыслит… в нужном русле.

А я, когда узнал зарплаты думцев, не стал интересоваться их пенсией, а серьёзно задумался о справедливости нашей жизни.

Дали мне пенсию такую, чтоб только ноги не протянул. О научной работе и думать не хотелось, пошёл работать дворником. Жить-то хочется нормально, а с пенсией ученого сильно не разгонишься. Только вот беда: прежнее желание добро людям приносить осталось. С этим ничего не поделаешь, то, что в крови, и калёным железом выжигать бесполезно. А если еще с пионерскими речевками в мозгу прочно засело: «У нас любой труд почетен!», то дворницкое дело стал считать второй профессией. Вакансии дворников у нас всегда были, особенно в стужу, дождь и жару. И решил я, чтоб не скучно было мести улицы, использовать свой научный потенциал и в этом деле.

Летом, весной, куда ни шло. Без тёплой одежды спокойно обходимся, а зимой ноги – руки мёрзнут. Выдадут тебе тоненький халатик и перчатки прорезиновые, и, как хочешь, так и пляши. И пришел на ум совет матери: держи ноги в тепле, а голову трезвой в холоде. Вот как-то на трезвую голову и купил себе дутыши. Всепогодная обувь: в слякоть не промокают, в холод ноги не мёрзнут. Но у нас ведь и стужа нередко бывает, снегу навалит – самая что, ни на есть дворницкая обязанность.

Только первые морозы стукнули, пошёл в аптеку, купил большой перфорированный перцовый пластырь, наклеил его на голую ступню, а сверху шерстяные носки – и будь здоров.

На морозе, на остановке автобуса битый час простоял и хоть бы хны, ногам тепло и уютно. Мороз пусть крепчает, ногам и сухо, и комфортно, а вот руки – не голова, всё-таки мёрзнут! Думаю, пластырь здесь уж точно не поможет. И стал я больше работать руками, чем головой. Смотрю, и руки согрелись.