Реки текут к морю. Книга I. Курс лечения несчастной любви

Она позвонила маме, сказала, что опять задержится на работе, попросили помочь систематизировать фонд прикладного искусства, что делать, не откажешь ведь, а потом они с Женей пойдут в кино, сегодня в «России» ретроспектива Тарковского. Мама повздыхала, разве можно быть такой безотказной, и пусть Женя тебя обязательно домой довезет, одна по городу не ходи так поздно. «Да, мамочка, конечно, мамочка… Когда я превратилась в такую врушку? Смешно, более чем взрослая девица, а вру матери как старшеклассница, спешащая на первое свидание», – Лиза вздохнула. Она всегда чувствовала себя некомфортно во вранье, ей казалось, что сразу это все видно, как нижнее белье, надетое поверх платья. Но дома вроде бы ничего не замечали. Пока, по крайней мере.

И после «трынпроцесса», как сказал Игорь, они втиснулись в Никину ласточку и поехали.

Когда Лиза, наконец, добралась на цыпочках до своей постели, раскладного икеевского диванчика, предусмотрительно разобранного для нее, чтоб не гремела среди ночи, бабушка уже спала, похрапывая через раз, и Ленуся тихонько сопела в две дырочки. Комнату они делили втроем, во второй спали родители. Устроившись, закрутившись в одеяло и водрузив на ухо думку, она решила, что не будет вот так сразу спать, а переберет, передумает все нынешние события. А ведь это были СОБЫТИЯ!

В маленькой съемной никиной студии, нарочито полупустой в пользу простора хоть какого-то, они сидели на стянутых на пол диванных подушках, ковыряли китайскими палочками суши с картонных тарелочек, запивали белым итальянским вином. Бутылка и самые простецкие, чуть ли не граненые стаканы тут же под ногами.

– Пино гриджио могут делать только итальянцы. То ли у них земля подходяща для этого сорта, то ли сам виноград несколько иной, – со знанием дела рассуждал Игорь. – У французов ихний пино гри – сущая байда, кислятина жесткая, шмурдяк. А здесь, вы сами, девчонки, почувствуйте, покатайте каплю на языке, из самого заурядного сорта получается тонкое, нежное вино, Никакой лишней кислотности.

Ника подтрунивала над ним:

– Слышу речи начинающего алкоголика. Ох, Игорек, сопьесси, – подперев щеку кулачком, причитала, – потеряет тебя обчество, лишится солнца своего незакатного.

Бормотала из динамиков Настя:

Мир подарит сколько просишь, заберёт, когда не ждёшь

Не играю в твои игры, ты когда-нибудь умрёшь…

Но веселья не портила.

В одиннадцать Лиза засобиралась.

– Надо двигать. Согласно легенде, сеанс в кино закончился. Минут через сорок я должна быть дома.

– Контролируют? – Игорь слегка усмехнулся в кулак, сделал, вид, что треплет завиток бороды.

– Не то слово, – махнула рукой, – сейчас начнут названивать.

Лиза вытащила телефон из сумочки, включила звук. До этой поры он мирно спал, вроде как в кино звонки не приветствуются. Не успела выпустить его из рук, сразу зазвучало: «Та-та-та-та-а-а…», бетховенская тема Судьбы. «Да, мамочка… Уже еду… Да, Женя подвезет», – отключилась, сунула поспешно мобильник в сумочку, будто он жег ей руки.

– Все, побежала. Всем – пока.

Игорь поднялся:

– Провожу.

– Да не стоит, доберусь.

– Не должно барышне одной в нощи рыскать, аки тать али зверь лютай.

– Господи, это откуда?

– Да ни откуда, сам сейчас придумал.

«Если бы он знал, как подходит ему эта «старославянская» ахинея, как она у него звучит. Автохтонно. Все-таки похож, похож на Николу».

Ника начала собирать посуду:

– Ладно, идите, сама тут как Золушка виться буду. Целых три стакана вымыть, да еще две тарелки. Хорошо хоть вилок вам не дала, а то до утра бы провозилась. Игорек, ты завтра на лед придешь?

– Не знаю даже. Завтра может матерь на дачу повезу сезон закрывать. Как она решит. Позвоню.

– Ладно.

На улице уже, когда из подъезда вышли спросил:

– А Женя – это кто?

И Лиза ответила:

– Друг.

И замолчала.

Начал сеяться мелкий, невидимый в темноте дождик. Только под фонарями в белых пузырях света он колыхался легкой почти прозрачной пеленой. До моста шли без слов. Только что в тесной Никиной квартирешке болтали, смеялись. Он рассказывал, где пропадал полгода. Ничего особенного, не в кругосветку ходил. Сначала к отцу в Питер, да там еще всякие дела надо было закрыть, это он уклончиво обрисовал, Лиза не особо поняла, что-то со спортом. А Ника, видать, поняла с полуслова, сразу так с прищуром холодным: «Ну-ну… Оно тебе надо? Не заморачивался бы…»