Рекс

– Замучился, – согласился Рутберг. – Но крепче ничего пить нельзя. Пока мы в деле, нужно быть трезвыми – ставки слишком высоки. К тому же сейчас летний сезон, если не следить за нашими точками, бригадиры все разворуют.

– Разворуют, мы их на корм рыбам пустим.

– И что? Бабки к нам после этого вернутся?

Рутберг взял со стола сигареты «Утренний бриз», по сто ливров за пачку, и, закурив, выпустил дым к потолку, отделанному панелями из мореного дуба.

Рутберг постепенно привыкал к красивой жизни и был намерен сделать ее еще более красивой в самое ближайшее время.

– Проблема в том, Бен, что люди жадны, и те ребята, которые говорят тебе: «Чик, возьми меня в дело, я стану защищать тебя, как родного, буду стирать тебе носки и мыть машину»… так вот потом, став бригадирами на точках, эти самые ребята начинают прятать выручку в трусы, понимаешь? Они шалеют от всех этих бабок, которые проходят через их руки, и напрочь забывают, как клялись Чику в верности. Потом, конечно, они идут на корм рыбам, но до того момента успевают промотать тонну денег с девками в «Пикарибо-сан».

– Ну и к чему ты все это говоришь? – спросил Бенетон, садясь в кресло и косясь на бочонок с порошком.

– К тому, чтобы ты взял и обзвонил их. У нас три точки, там три бригадира – на каждого двадцать минут разговора, и они по крайней мере с неделю поостерегутся воровать слишком много, понимаешь?

– Позвони сам, меня трясет сегодня, – отмахнулся Бенетон и, откинувшись в кресле, прикрыл глаза, став похожим на маску народности кама с Найтийских островов.

– Нет, я принимал их на работу, я добрый. А ты вывозишь мерзавцев в море – это все знают. Позвонишь – дам вмазаться. Немножко, но дам.

Бенетон посмотрел на Рутберга, потом на кольца дыма, которые тот пускал к потолку, и сказал:

– Давай я немного нюхну до разговора с ними, чтобы поршни заходили, понимаешь?

Рутберг глянул на Бенетона сквозь дым, затем взял бочонок и провел им по столу, оставив тонкую дорожку белого порошка.

– Нюхай давай и сразу за телефон.

Бенетон нагнулся над столом, вдохнул дорожку и, распрямившись, какое-то время промаргивал выступившие слезы.

– О-о… – вырвалось у него, когда наркотик подействовал. – Теперь я готов поджарить их задницы на расстоянии.

Неожиданно из-под рыбной шелухи и смятых стаканчиков раздался голос постового, который дежурил внизу у дверного глазка.

– Босс, тут Эрик и Карась прибыли…

– Пусть заходят, – сказал Рутберг, но тут вспомнил, что на прием селектор работает от кнопки, сбросил мусор на пол и, нажав ее, повторил:

– Пусть заходят!

– Да, босс, запускаю.

42

Вскоре Эрик и Карась поднялись по лестнице и ввалились в кабинет Рутберга. Их глаза забегали по столу и остановились на бочонке с порошком.

– Але, Рикардо? Привет, это Бен… – послышалось из смежного помещения, называвшегося теперь приемной.

– Ну, чего вы там встали? Садитесь, рассказывайте, чего узнали. И почему не звонили? Я вас целый час вызванивал, и никакого результата. Что за дела?

– У меня в телефоне крона потекла, вот! – сказал Карась, предъявляя сожженный электролитом аппарат. – Я теперь этот магазин заставлю каждый месяц новый выдавать, ур-роды, мля!

– А ты, Эрик, что придумал, чтобы отмазаться от работы?

– Да ничего я не отмазываюсь, Чик. Я свою трубу, короче, потерял сегодня. Напрочь.

– Расскажи, как ты ее потерял! – тотчас вмешался Карась, едва сдерживаясь, чтобы не рассмеяться.

– Да ничего особенного, в деревенский сортир она упала. И, типа, утонула.

– А где ты нашел деревенский сортир?

– Мы с Карасем по четвертому шоссе мотались, ребят расставляли. Там и был сортир, на обочине возле шиномонтажа.

Видно было, что Эрику неприятен это разговор, в то время Карась веселился вовсю.

– Что по делу? – спросил Рутберг, размышляя, что лучше – подняться и дать Карасю в морду или швырнуть в него пепельницей.

– А по делу Пацак с Синим не выходят на связь, и на месте, куда их ставили, никого нету. Ни машины, ни следов, ни гильз. Ничего.

– Да, Чик, мы даже обочины просмотрели, – посерьезнел Карась. – По километру в каждую сторону – пусто.

Рутберг кивнул, задумчиво сунул окурок в пивную банку и послушал, как тот зашипел.

– Где вы их оставляли?

– А вот где поля начинаются, там они на дороге-дублере и стояли, чтобы, как ты говорил, обложить этого старикана.

– Какие могут быть варианты, кроме того, что их грохнули?

– Забухали, – пожав плечами, предположил Карась и посмотрел на Эрика. Тот повторил жест напарника и тоже сказал:

– Забухали или вмазались. Синий на халяву очень вмазаться любит, никогда не отказывается.

Рутберг помолчал, прислушиваясь к невнятному бормотанию Бенетона. Похоже, он насыпал ему слишком длинную дорожку.

– Значит, так, сейчас летите в город, берете телефоны, отзваниваетесь мне и мухой на ферму этого старикана. Если нужно, возьмите с улицы еще десять человек и пару машин из тупика, они там все заправленные – я проверял. Сегодня же я должен знать, прибыл Юргенсон на ферму или нет. Без этой информации не возвращайтесь. Если все поняли – валите, ваши рожи начинают меня раздражать.