Реквием по братве

Санек не успел ответить, за него это сделал спокойный жестяной голос, прозвучавший, казалось, отовсюду:

— Ну-ка, ребята, аккуратно пушки на пол и руки за голову. Вы оба на мушке. Рыпнетесь — и хана!

Непонятно было, откуда голос, а также где эти самые, которые держат их на мушке: по обе стороны пустой коридор, впереди деревянные перила и темный провал. Сверху — плохо различимые балки потолочного перекрытия, смыкающиеся куполом. Вот что значит оказаться в незнакомом месте. Девки притихли у ног, будто получили по очередной дозе. Санек с Климом одновременно нагнулись и положили на пол автоматы.

— Сумку туда же, — приказал голос. Санек снял со спины рюкзак, поставил рядом с автоматом.

— Где они? — спросил тихо. Клим грязно выругался и шагнул к перилам. В ту же секунду сверху из черноты полыхнуло огнем. Вся грудь у Климушки оказалась разворочена, словно он поймал пушечный снаряд. Выплыли наружу голубоватые внутренности, и кровь хлынула рекой. Остолбенело он уставился на друга.

— Чего скажу, Сань… Я ведь больше всего за глаз переживал. Хуже нет слепачом мыкаться.

— Больно, Клим?

— Ничего, терпимо, — это были его последние слова. Слабо пожав руку друга, он прикрыл глаза и отбыл восвояси. С тихим всхлипом устремилась ввысь беззаботная душа, будто серебряный зайчик мелькнул мимо уха Сани.

Санек набрал в легкие побольше воздуху, спружинил-ся, сгруппировался — и покатился по коридору, кувыркаясь и подпрыгивая, как резиновый мячик. Ничего не видел и не слышал, ни пальбы, ни огня, только один раз почувствовал, как по левой ноге словно проехало бревно. Благополучно добрался до лестницы и обрушился вниз, пересчитал сотни ступенек, пока твердо не уселся задом на ковер. Не теряя минуты, отполз вбок, к призрачно мерцающему шкафу, будто к нависшей скале. Втиснулся в простенок, затаился, вытянув раненую ногу. Достал из-за пазухи подвешенный на ремешках пистолет, повредивший ему ребра при падении, взвел предохранитель и попытался отдышаться. Подумал: ладно, еще повоюем, козлы вонючие! А к кому обращался, и сам не знал.

…Кныш легонько постучал в дверь рукояткой пистолета.

— Входи, чего надо? — отозвался мужской голос. Толкнул дверь, вошел. Таина лежала на кровати, прикрытая простынкой. Странно на него посмотрела, словно не узнавая. В хрупком свете единственной лампочки ее лицо казалось выточенным из серого воска, неживым, лишь угольный блеск глаз выдавал, что она в сознании. Рядом стоял высокий молодой кавказец, безоружный. У Кныша по позвоночнику скользнул червячок страха.

— Тина, ты меня видишь? Что с тобой?

— Ничего, Володечка… Ты немного опоздал. Познакомься, это Арчи. Не убивай его, это мой друг.

Кныш стволом пистолета указал парню, чтобы тот отодвинулся в угол, не упуская его из поля зрения, склонился над девушкой.

— Встать сможешь?

— Нет, Володечка. Я пробовала, ножки не держат.

Кныш повернулся к кавказцу:

— Что с ней?

— Пытали, — лаконично ответил Арчи. — Наверно, помрет. Перестарался Муса.

— Не каркай… Помрет — и ты помрешь. Все помрем.

Осторожно стянул с девушки простыню, покачал головой — и опять накрыл до шеи.

— Ужасно, да, Володечка?

— Пустяки… Бывает намного хуже. Кампертер тебя мигом вылечит. Только бы до него поскорее добраться… — опять обернулся к Арчи. — Поможешь уйти, абрек?

— Ты за ней пришел?

— Не за тобой же.

— Кто она тебе?

Что-то удержало Кныша от честного ответа.

— Она мне как сестра, а тебе?

— Мне тоже, — усмехнулся юноша. Кныш не мог понять, что таится в его черной башке, это его беспокоило. Но недолго. За дверью, где остался старшина, загремели выстрелы, раздались гортанные крики, но через секунду все стихло. Кныш выглянул, держа пистолет наготове, и увидел печальную картину: трое бойцов раскинулись на полу в живописных позах, посередине сидел Петров с залитым кровью лицом, похожий на поваленное дерево с разбитой молнией верхушкой. Его единственный уцелевший глаз горел циклопическим светом.

— Куда тебя, куда, Петров? — подлетел Кныш. Но мог и не спрашивать: старшина был весь в дырках, как решето.

— У-у-у, — промычал тупо.

— Сейчас, сейчас, — засуетился Кныш, — сейчас перевяжу…

Старшина поднял руку с зажатым в ней пистолетом. Устремленный на Кныша глаз просиял невыносимой мукой.

— Не вини себя, капитан… Достали духи, мать их!..

Донес пушку до виска и дернул пусковой крючок.

Кныш видел много смертей, эта была не самая страшная, даже благостная, как всякая смерть в бою, но сердце сдавило свинцом.

— Прости, старшина, — прошептал. Петров ничего не ответил.

В комнате Арчи, добывший откуда-то, видно, из шкафа, зимнее мужское пальто, закутывал в него Таину, да так старательно, что слюнки на губах появились.

— Молодец, — похвалил Кныш, — Что дальше предлагаешь?

— Пойдем в гараж. Если повезет, удерешь. Вряд ли повезет.

— Уж это как карты лягут, — согласился Кныш.

Поднял девушку на руки — драгоценная, легкая ноша! — она доверчиво уткнулась носом в его шею.

— Милый Володечка. Мы ведь хорошо пожили, правда?

— Потом еще лучше поживем, — пообещал он.