Реквием по империи

Построения галатцев сломались, и живые смешались с мертвыми. На каждого воина приходилось не меньше десятка тварей. Мих, медленно продвигаясь в толпе, без устали размахивал мечом, прорубая просеку среди заступавших ему дорогу зомби. Навстречу бросился маг из третьей роты – Мих хорошо знал этого спокойного, незлобивого парня, сильного целителя, у которого всегда имелись зелья от любой напасти, будь то зубная боль или дурная болезнь, подхваченная солдатами у какой-нибудь разбитной деревенской молодки. Волшебник, будто не узнавая товарища, прыгнул на него, целясь в грудь тонким кинжалом. Мих даже не успел удивиться его дикой выходке. Разгоряченное боем сознание отметило лишь странное выражение лица целителя. Инстинкт, приобретенный за годы службы, сработал мгновенно: руки сами, как бы независимо от желания воина, совершили замах и обрушили клинок эспадона, наискось перерубив шею мага. И только потом пришло понимание: чародеи и пикинеры, убитые волшбой некромантки, превратились в зомби и теперь воюют против тех, с кем еще сегодня вместе сидели у костра, обмениваясь незамысловатыми шутками и передавая друг другу флягу со старкой.

Сражение ширилось, кроваво-грязной пеной расползалось по берегу. На Тиарин упала лунная ночь. Полчища нежити захлестывали человеческое войско, теснили, топтали, раскидывали в разные стороны. Мих давно уже потерял из виду Молчуна. Да что там, в обманчивом свете луны вообще стало трудно отличать живых от мертвых, тем более что теперь, после некроманткиной волшбы, любой из бывших товарищей мог оказаться зомби.

Магическая поддержка ослабела: волшебники, растратив большую часть своего резерва, начали выдыхаться, да и в такой толчее, ночью, слишком велика была опасность поразить заклятием своих. Поэтому чародеи, тщательно прицеливаясь, лишь отправляли в тварей небольшие одиночные огненные шары. Воины тоже стали уставать. Измученные, израненные, они держались на последнем вздохе.

Было очевидно, что без подкрепления люди обречены: вот-вот их войско захлебнется собственной кровью, будет раздавлено непреодолимой мощью андастанской армии. "Где этот мраков полковник со своими хвалеными резервными войсками?" – злобно подумал Мих, с отчаянным упорством продолжая размахивать эспадоном. Он и сам не понимал, как, за счет каких сил его руки все еще держат меч.

* * *

– Ты за ноги, я за руки. Тащим!

– Мертвый? – жалостно глядя на бледное молодое лицо, спросил Сид.

– Нет, – одышливо сопя, пробормотал Дайнус, – оглушен.

Вдвоем они вытащили из-под ног сражающихся чудом не затоптанного солдата и понесли наверх. Там, за рядами арбалетчиков, расположился походный лазарет, если можно было так назвать несколько расстеленных на земле одеял. На них вповалку лежали раненые, над которыми хлопотал совсем юный худенький целитель. В распоряжении мага имелась сумка с заживляющей мазью, бинтами и обезболивающим зельем. С помощью этого нехитрого набора и пары-тройки простеньких заклинаний лекарь как умел облегчал страдания воинов для того, чтобы они могли вернуться к битве. Но чуда ждать не приходилось: в одиночку, в походных условиях, целитель мог помочь только легкораненым.

– Сюда кладите, – бросил он, быстрыми ловкими движениями перевязывая плечо хмурому бородачу, на лбу которого запеклась кровавая корка.

Опустив свою ношу на землю, Сид с Дайнусом поспешили назад, в гущу схватки.

Не так себе представлял Сид участие в этом бою. Вернувшись со сторожевой башни, он вместе с капралом Хеллом явился к лейтенанту. Тот, недослушав рапорт Вартона, коротко кивнул: мол, и так все понятно, сигнальный огонь горит, зомби в реку прыгают. Отрывисто произнес: "На позицию, – и, оглядев Сида, уточнил: – Новобранец? Тогда в отряд милосердия".

Отряд милосердия… пятеро молодых парней, еще не успевших доказать свою храбрость в боях, не видевших ни крови, ни смертей. В паре с целителями, под прикрытием слабеньких магических щитов, они пробирались сквозь сутолоку сражения, вынося на себе раненых. Ползали по земле, подхватывали лежащих людей, вытаскивали их из-под ног дерущихся. Душа Сида рвалась туда, к ребятам, которые бились с ненавистными зомби. До дрожи в груди, до отчаяния хотелось рубить головы клятым мертвецам. Если бы он знал, что иногда боги смеются над людьми, осуществляя их самые горячие желания…

Поднимаясь к лазарету, новобранец успокаивал себя тем, что выполняет очень важное дело – спасает жизни воинов, сохраняет их для новой схватки. А ведь это – почти то же самое, что сражаться самому. Но вскоре Сид с ужасом понял, что обязанности отряда милосердия заключаются не только в этом.

Они доставили в лазарет уже двоих раненых, спустились и выволокли из пахнущей смертью, кровью и ненавистью массы еще одного. Этот – широкоплечий человек лет сорока – не стонал и не подавал признаков жизни. Голова его безвольно моталась, а в груди торчал узкий кинжал, пробивший тонкую кольчугу. Дайнус, шедший впереди, не понес солдата дальше. Тяжело, не осторожничая, бросил на песок у подмытой кручи, грубовато сказал:

– Давай.

– Что? – не понял Сид.