Реквием по любви

— Мне очень нравится тебя тр*хать.

Виктория замолчала на полуслове. Часто-часто задышала.

— Как ты…

— Безумно. Просто крышу сносит!

— Мне лучше уйти.

— Почему? Не доверяешь себе?

— Доверяю.

— Ты хочешь меня. Мысли обо мне съедают тебе мозг. Такого как я, у тебя еще не было.

— Пусть так. Но, то, что ты говоришь. Это все… Это безумие.

— Ты хочешь меня? Проклятье, Вика! Хоть раз, скажи мне правду! Здесь и сейчас. Другого шанса не будет.

— Я хочу отношений. — Выдохнула Соколовская. После небольшой паузы добавила. — И тебя.

Андрея охватила мелкая дрожь. Она сказала «хочу», и он был готов. Сознание помутилось.

— С первым сложнее. Для отношений я еще не дорос. А вот второе, — сладко промурлыкал ей в ухо.— Хоть сейчас.

— Нет. — Она избегала смотреть ему в глаза. — Нет.

— Я предлагаю тебе союз, Вика. Влюбленные из нас никакие. А вот в постели… Да. Мы идеально подходим друг другу. Это удовольствие, без обязательств. Ну, разве что, с небольшими ограничениями.

— Какими? — Прошептала Соколовская срывающимся голосом.

— Пока ты спишь со мной, в твоей постели я не потерплю других мужчин. Это же очевидно!

— Не проблема, — Кивнула девушка. Ее взгляд был диким. — Должна ли я просить тебя о том же?

— А? — Брови молодого человека медленно поползли вверх. — Меня?

— Именно. Не хочу, чтобы параллельно со мной, ты ублажал кого-то еще. Бесит.

— Нее. Я не могу этого обещать. На то он и секс без обязательств. В этом вся фишка.

— Либо так, либо никак.

— Ты уже согласна?

— Я думаю.

— Зря. Ответ должен идти от сердца.

— Что ты решил?

— Хорошо. Я не буду целенаправленно никого… на стороне. Возможно, пару раз отошью и тех, кто попытается залезть мне в штаны. И даже поступлю честно: если захочу другую, предварительно позвоню тебе, и скажу — прощай.

— Отлично. Поверь, я буду солидарна.

— Но, учти… Я могу захотеть тебя когда угодно. Где угодно. В любое время дня и ночи. Ты готова к этому?

— Это ты будь готов. Не забывай, что у нас равные права.

— Это значит — да?

— Да.

— Ты влипла!

— Или ты…

— Фух… кажется, я счастлив!

— И я! А теперь пусти. — Вика, что было сил, надавила на его грудь. Кажется, ребра затрещали. Андрей поморщился, и зашипел.

Виктория с опаской окинула его взглядом:

— Тебе больно? Что болит, Андрей? Бок?

— Немного. — Нехотя признался. — Не отвлекайся.

— Что случилось? Ты упал?

— Ага. Упал. Прямо на кулак и колено Борзого.

— Что? — Завопила девушка. — Я убью его! Как он посмел тронуть тебя?!

Гордеев ошарашено застыл, вглядываясь в ее лицо. Ему становилось нечем дышать, от той волны ни с чем несравнимой нежности, которую видел в этих глазах цвета неба.

— Убила бы? За меня?

— Не задавай мне таких вопросов, пожалуйста.

— Мне интересно. Это так странно…

— А мне интересно, собираешься ли ты меня сегодня…

— Что?

Вика покраснела:

— Ты понял!

— Скажи это слово, Виктория.

Девушка зажмурилась. Прокашлялась. А распахнув глаза, выпалила:

— Тр*хнуть!

— Сейчас?

— Сию минуту.

— Прямо здесь?

— Прямо на этом, долбанном столе! — Соколовская демонстративно скинула с него небольшую плетеную вазу с фруктами. Те покатились в разные стороны.

Из груди вырвался дикий, примитивный рык. Он уже не чувствовал боли. Он собирался выполнить свою часть уговора. Жестко.

* * *

Она всегда выглядела потрясающе. Марина. И не важно, лицо сияло от радости, или же в глазах стояли слезы. Вот и сейчас, склонившись над детской кроваткой, и напряженно поглядывая на часы, старалась держаться достойно. Теперь, будучи взрослой, Лиза понимала, с каким трудом ей это давалось. Холодными дрожащими пальцами мать прикоснулась к лицу дочери.

— Ну что, притихла, милая? — Нежно произнесла женщина. — Иди ко мне.

— Марина!

Она испуганно отпрянула. Развернулась.

— Это ты…Что-то не так? Почему ты здесь? Он еще не вернулся, но…

— Собирайся. Времени мало. Забирай дочь. Вещи первой необходимости.

— И не подумаю! Совсем скоро…

Мужчина подошел к ребенку. Лицо незнакомца было суровым. Взгляд виноватым, но решительным. Лизавета захныкала, недовольная тем, что ее вынули из кроватки. Маленькими пальчиками вцепилась в его большущую ладонь. В испещренную шрамами, и жутко изуродованную. Растерявшись, она замолчала.

— Он не вернется!

Марина застыла, бледнея все больше, с каждой секундой.

— Почему же? — Произнесла совсем чужим, ледяным голосом.

— Дорогая, его больше нет…

* * *