Реквием по любви

— Я никогда не врала тебе. Просто не все рассказываю. Не могу рассказать. Это разные вещи.

— Вот как значит. Для меня равнозначные понятия.

— Можно подумать, ты со мной всегда честен! — Перешла в нападение девушка. — Будто ты все рассказываешь!

— А ты спрашивала?

— Сейчас спрашиваю! Почему Похомов мне в лицо смеется, когда я говорю, что перед законом ты чист? Что не имеешь к ним никакого отношения!

— Потому что это не правда.

В голове стало пусто-пусто. И очень тихо.

— Пояснишь?

— Выпьешь чего-нибудь?

Немного поразмыслив, девушка кивнула.

Гордеев на несколько минут скрылся из ее поля зрения, а когда вернулся, держал в руках два фужера наполненных красным вином.

— Спасибо. — Алмазова пригубила игристый напиток, из-под ресниц наблюдая за мужчиной. Тот задумчиво барабанил пальцами по своему бокалу. Словно взвешивал все за и против. Когда терпение девушки было уже на пределе, он заговорил.

— Когда родителей не стало, я был младше тебя на два года. Ни профессии. Ни денег. Только маленький брат. И семейный бизнес, с таким диким количеством долгов, что и вспоминать страшно. Я пытался вникнуть, разобраться, чтобы восстановить фирму. Чтобы продолжить дело отца. Глупый был. Другу доверился. Другу, который не просто меня окончательно закопал, так еще и девушку увел. А ведь после армии жениться собирались. Думал, свихнусь. Пить начал. Про Андрюху забывать начал. Пока однажды не пришли долги из нас выбивать. Тогда прозрел. Выбора не было. Нужны были деньги. Большие деньги. Стал участвовать в подпольных боях без правил. Сколотил себе определенную репутацию в тех кругах. На одном из поединков познакомился с Аркадием Похомовым. Случайно. Но этот случай изменил все. В тот вечер я попал в милицию. Должны были судить. Не знал, какому богу молиться…

Алексей залпом осушил остатки вина, и небрежно швырнул бокал на журнальный стол.

— Но, появился Похомов и все уладил. Не звал его даже. Он просто пришел. Затем, вывез меня на пустырь, и хорошенько отпинал. И каждый удар сопровождался словами: «Вставай, с*ка! И дерись. Дерись со мной. Дерись с этой жизнью. Со всеми дерись, за свое место под солнцем! У тебя есть брат, которого кроме тебя, защитить некому!». Знала бы ты, как я ему за это благодарен. Там, на пустыре, я понял ценность своей жизни. Аркадий Михайлович предложил мне работу, и я согласился. Брал меня на каждую сделку, и задавал всегда лишь один вопрос: «Веришь ему?». Я отвечал, что чувствовал. А он лишь кивал. Спустя полгода вызвал к себе, и сказал, что я оправдал его надежды. Из меня выйдет толк, так как чуйка есть. Помог мне вернуть фирму. Помог долги погасить, на ноги встать. Не за просто так, конечно. Одну треть всего, я ему отписал. Но, ни капли не жалею. Поступил в институт на заочное отделение. Раньше времени повзрослел, но выжил. Сейчас бизнес чист. Но, грязное белье все же есть. Поэтому не нужно пытаться обелить меня в глазах Дмитрия. Мы оба знаем друг друга настоящими.

У Сони не было слов. От переполнявших эмоций дрожал голос. Лишь одно мучило. Покоя не давало.

— У отца большие проблемы. С Заруцким бодается, вместе с Похомовым. К сожалению, это все, что мне известно. Но, я очень сильно из-за этого переживаю. Так как безумно люблю отца. Ты, как никто другой, должен понять.

Гордеев долго смотрел на девушку. Долго и задумчиво. Наконец, просто кивнул. Напряжение немного спало. Алмазовой даже удалось вздохнуть полной грудью.

— Думаю, мне лучше уйти…но, если позволишь, я хотела бы дождаться Андрея, и поговорить с Лизой.

Девушка допила свое вино, и потянулась за пустым бокалом Алексея:

— Отнесу на кухню.

Стекло было выбито из рук Сони молниеносно. Даже опомниться не успела, как фужеры превратились в мелкие осколки у стены. Алмазова ошарашено уставилась на Гордеева. Ни слова не говорили. Только пожирали друг друга взглядом, дыша тяжелее с каждой секундой.

— Прости, — прохрипел мужчина. — Но я не смогу отпустить тебя!

Сердце пропустило несколько ударов, а потом началось безумие. Полная потеря контроля над собой. Дикие, лишающие разума поцелуи…Звук срываемой одежды.

— Не отпускай.

— Девочка…с ума схожу.

— Хочу тебя…

— А перенести до нашего отъезда никак не получится? — Раздался с лестницы ничуть не смущенный голос Похомова. — Если нет, то я удалюсь.

* * *

— Моя малышка, — ворковала над колыбелью женщина, нежно теребя розовые щечки дочери. — Моя красавица!

— Жизнь моя!

От неожиданности Марина вздрогнула. Схватилась за сердце. Немного погодя, лучезарно улыбнулась.

— Лиза, у твоего отца нет ни стыда, ни совести. Клянусь! Как ему не стыдно за нами подглядывать?

— Это не единственный мой грех. Запретный плод сладок.

— Па-па-пап, — бессвязно залепетала девочка.