Реквием по завоевателю

— Кто ты? — поразился Стаффа, продолжая пальцами гладить поверхность шлема, ощущая ими зондирующее энергетическое поле.

Неожиданно он получил странный ответ — или вопрос?

Подняв шлем над головой, Стаффа почувствовал, что его черен пронзили жуткие покалывания, показалось, что волосы на голове мгновенно встали дыбом. Выпрямив руки, он поднял шлем еще выше, чувствуя исходящие от него импульсы энергии.

— Кто ты? — снова спросил Стаффа, рассматривая полость шлема.— Какие у тебя цели?

Щекочущие пальцы вмешались в его мысли, тщетно пытаясь овладеть ими.

— Очень интересно,— шепнул Стаффа.— Я должен тебя опасаться, но я не опасаюсь. Мы братья с тобой, ты и я. Созданные вещи. Может, у нас только цели разнятся.— Он медленно опускал шлем, в его мозгу росло напряжение, теплое, обволакивающее.

— Стаффа!

Он будто издалека услышал предостережение и как-то отстраненно увидел ее, в коричневой робе, бежавшей к нему. Кайла подскочила и, вырвав шлем из его рук, положила золотистую сферу на место и уставилась на него глазами, полными ужаса. Ее грудь тяжело вздымалась и опадала — было очевидно, что она не на шутку взволнована. Она покачала головой.

— Ты соображаешь, что ты делаешь? — спросила Кайла, хватая его за плечи и тряся изо всех сил.— Будь ты проклят! Не хватало только, чтобы и тебя вывела из строя эта... эта...

Он успокаивающе поднял руку, обнял ее и повернул лицом к машине:

— Она не может вывести меня из строя. Я могу... чувствовать ее.

Кайла вырвалась и прошипела:

— Ну, конечно, ты можешь! Дурак! Это — шлем для мысленной связи. Машина вторгнется в твой разум и захватит его. Только Бруен был достаточно сильным, чтобы сопротивляться ей, он мог блокировать свой ум, мог сохранять свою личность! Остальные... они...— ее затрясло, она посмотрела вдаль, нервно потирая ладони.

Стаффа мягко сказал:

— Продолжай! Остальные?

Кайла с ненавистью смотрела на Мэг Комм:

— Когда машина вернулась к жизни, она подчинила себе всех Седди. Они сделались орудиями машины... и Бруена,— он тогда был Посвященным. И они наблюдали, как меняются Седди, становятся в их игре пешками. Старые магистры, потеряли чувство личности, утратили способность думать. На любой вопрос они отвечали мантрами машины. Вся политика, которую они проводили на самом деде, была политикой машины.

Стаффа безразлично пожал плечами:

— Твой Магистр Бруен сам напоминает мне пешку,— он шагнул к Мэг Комм, пробежал пальцами по красным сигнальным огням, зовущим отсутствующего Магистра, и равнодушно сказал, обращаясь к машине:— Бруена нет здесь, и он не слышит тебя.

Кайла не могла успокоиться:

— Бруен и Хайд создали тайное движение. Выполняя приказы машины, они двигали пешками, пока те не умирали или что-то в этом роде.

— А потом? — Стаффа склонился поближе, изучая непонятный материал корпуса Мэг Комм — то ли керамику, то ли металл, поражавший тонкой работой.

Кайла покачала головой:

— Должна быть постоянная связь с машиной. Бруен верил, что он самый сильный. Он сел вот сюда, и Хайд водрузил ему на голову шлем. Да, Бруен смог выстоять. Он сумел сохранить от машины многие секреты, скрывая их под мантрами.

Стаффа поднял брови:

— Мантры?

Она кивнула, ей было явно не по себе:

— Мнемоническая серия фраз, которым обучила Мэг Комм. Это медитация для того, чтобы удержать нас на Пути Истины, согласно представлениям машины. По иронии, мантры могут блокировать, скрывать определенные мыслительные процессы, что и делал Бруен, общаясь с машиной.— Она медленно отклонилась назад, бездумно теребя пальцами робу:—Мне не нравится говорить об этом здесь. Пойдем.

Она повернулась и вышла, подымаясь по узкому проходу.

Стаффа помедлил секунду и проговорил, обращаясь к Мэг Комм:

— Я вернусь, когда все будет кончено. Тогда, машина, поглядим, кто сильнее. И тогда-то мы и побеседуем о Запретных Границах.

— Первый? — в мысли Синклера проник голос Мхитшула. С тех пор, как Макрудер захвачен в плен, он не мог уснуть. Беспокойство, как ржа, разъедало душу Синклера. Должен же быть путь к спасению Мака... живым вместе с его отделением.

«Я должен найти способ их спасения. Думай, Синклер! Ты не можешь их там оставить! Думай, будь ты проклят!»— крутилось у Синклера в голове.

— Да,— он ненавидел свой скрипучий голос.

Мхитшул ласково сказал:

— Чашечку стассы, сэр. Я волнуюсь... Вам нужно отдохнуть. Вы сумеете вытащить их. Я верю, вы сможете.

Синклер взорвался, с силой хлопнул ладонью по столу, уставясь на остолбеневшего Мхитшула:

— Ты что думаешь, я — Бог? Так вот — я не Бог! Не поклоняйся мне словно идолу! Оставь меня в покое!

Мхитшул кивнул с разинутым ртом. Он повернулся и, покачиваясь на неверных ногах, вышел, унося в вытянутой руке чашку со стассой.

Синклер стоял напряженный, уставившись на закрытую дверь. Потом нахмурился, стиснул зубы и наклонил голову, сжав ее в ладонях, чтобы хоть как-то заслониться от этого проклятого мира.

«Что со мной происходит? Почему все так повернулось? Мы с Седди в патовой ситуации. Один ходит, другой отвечает. Блестяще, да... очень похоже на меня. Неужели это Бруен? Могу ли я сокрушить его? Могу ли я...»