Реквием в Брансвик-гарденс

– Это сделал преподобный, – ответил Телман, с трудом поспевая за начальником. Томас был на три дюйма выше, и ноги его были заметно длинней. – Вы просто не хотите признать этого, из-за всех неприятностей, которые после этого начнутся. Кстати, насколько я помню, Кордэ является вашим родственником. Или вы уже решили, что как раз родственник-то и убил мисс Беллвуд, так? – Он бросил на Питта косой взгляд. На его лице с квадратной челюстью читались озабоченность и некоторое разочарование.

Суперинтендант вздрогнул, вдруг осознав, сколь значительная часть его души не будет возражать, если убийцей действительно окажется Доминик.

– Нет, нет еще! – отрезал он. – Или вы предлагаете мне не утруждать себя расследованием в его отношении просто потому, что он мне родня… по браку?

– Так чего ради вы это делаете? – проворчал его спутник с явным недоверием в голосе. – Из чувства долга?

Пройдя по платформе, они вошли в вагон. Инспектор захлопнул за ними дверь.

– А вам не приходило в голову, что я с тем же успехом хочу доказать его невиновность? – спросил Питт, когда они сели лицом друг к другу в пустом купе.

– Нет. – Телман посмотрел на него. – У вас нет сестры, так? Кем же он вам приходится? Он брат миссис Питт?

– Муж ее старшей сестры, которой уже нет в живых. Ее убили десять лет назад.

– А он там ни при чем?

– Конечно нет! Однако вел себя тогда совершенно не восхитительным образом.

– И вы не верите в то, что он перевоспитался? Сделался церковником и все такое…

В голосе Телмана сквозила двусмысленная нотка. Он не испытывал уверенности в том, какого именно мнения следовало придерживаться о Церкви. Отчасти инспектор разделял то мнение, что она является частью истеблишмента. И если он посещал храм, то предпочитал священников-нонконформистов. Однако религия оставалась для него священной – любая христианская конфессия… возможно любая религия вообще. Инспектор мог не одобрять некоторую часть ее внешнего блеска и оспаривать ее авторитет, однако уважение к ней составляло в его глазах часть человеческого достоинства.

– Не знаю, – ответил Питт, поглядев в окно на облачко дыма, поплывшее назад мимо окна, как только поезд тронулся с места.

Нужный дом на Холл-роуд они нашли, когда было уже за полдень. Его по-прежнему занимала группа художников и писателей. Из какого количества людей она состояла, сказать было трудно… Вместе со взрослыми там жили и несколько детей. Все они были одеты на богемный манер, совмещая в своем костюме различные стили – в том числе даже восточный, неожиданный в этом тихом и очень английском пригороде.

Главенство в этой компании приняла на себя высокая женщина, назвавшаяся просто Морган и ответившая на вопросы Питта:

– Да, Доминик Кордэ некоторое время жил здесь, однако это было несколько лет назад. Увы, не имею представления о том, где он сейчас находится. Мы ничего не слышали о нем, после того как он уехал отсюда.

По лицу ее, наделенному широко посаженными глазами и полными губами, скользнула легкая тень. Густую копну ее распущенных светлых волос украшала похожая на корону зеленая лента.

– Меня интересует прошлое, а не настоящее, – пояснил суперинтендант. Заметив, что Телман исчез в недрах коридора, он предположил, что тот, как и было заранее обговорено, отправился переговорить с другими обитателями.

– Почему бы это? – Женщина посмотрела ему в глаза. Когда Томас вошел, она работала над стоявшей на большом мольберте картиной. Это был автопортрет: лицо ее на холсте выглядывало из листвы, а тело наполовину скрывалось за ней. Картина показалась Питту загадочной и в известной мере даже прекрасной.

– Потому что недавние события сделали необходимым, чтобы я узнал, что происходило с несколькими людьми, дабы в преступлении не обвинили неповинного человека, – дал он уклончивый и не до конца правдивый ответ.

– И вы хотите обвинить в этом преступлении Доминика? – предположила его новая знакомая. – Но я не стану помогать вам. Мы не рассказываем чужим друг о друге. Наш образ жизни и наши трагедии вас не касаются, суперинтендант. Здесь не было совершено никаких преступлений. Ошибки, возможно, и были, однако это наше дело – исправлять их или нет.

– A что, если я пришел за тем, чтобы оправдать Доминика? – парировал Томас.

Морган внимательно посмотрела на него. Она была хороша какой-то дикарской красотой, и хотя ей было далеко за сорок, нечто в ней еще сохраняло память неизжитого юношеского бунтарства. В чертах ее лица не было мира. Интересно, в каких отношениях эта дама состояла с Домиником? Они отличались друг от друга во всем, в чем только возможно, и тем не менее за последние несколько лет Кордэ полностью переменился. Быть может, в то время, когда он находился здесь, они с ней каким-то образом дополняли друг друга… Тогда он не знал покоя и полноты, и она могла помогать ему в нужде.

– О каком преступлении идет речь? – спросила художница, остановив на полицейском ровный и почти немигающий взгляд своих блестящих глаз.