Реквием в Брансвик-гарденс

– О!.. Не знаю. Дело было примерно во время их обеда. Думаю, они находились у себя. Я не подумал расспросить их.

– Возможно, это и неплохо. Я пойду по свежему следу. – Полицейский повернулся и посмотрел на дверь; ключ находился в замочной скважине. – Если ты предпочтешь вернуться в свою комнату или посмотришь, чем сможешь помочь внизу, я запру дверь.

– Ох… – Доминик помедлил, глядя на распростертого на полу Рэмси. – Мне кажется… а не сможем ли мы вынести его, раз ты уже побывал здесь?

– Нет, нельзя – до тех пор, пока его не осмотрел врач.

– Хорошо, тогда хотя бы прикрой его, – запротестовал священник. – Что может сказать тебе врач? Разве и так не очевидно, что здесь случилось?

С этими словами он стал снимать сюртук.

Питт протянул руку, останавливая его:

– После того, как его осмотрит доктор. Тогда его можно будет отнести в собственную комнату и уложить как надо. А пока еще рано. Пошли, оставим его. Ты сделал все что мог. Время позаботиться о живых.

Доминик кивнул:

– Да, конечно. Кларисса должна быть в ужасном состоянии… такое горе, такая боль…

– И Трифена тоже, я полагаю. – Томас открыл дверь перед свояком.

Тот развернулся на пороге:

– Трифена не любила его так, как Кларисса.

Прежде чем суперинтендант успел ответить, наверху лестницы показался Телман, усталый и небритый. У него был долгий и трудный день.

Питт показал на дверь кабинета и отрывисто проговорил:

– Он здесь. Я сейчас же пришлю сюда доктора. Очевидно, произошел несчастный случай. Когда закончишь здесь и уйдет врач, запри дверь и принеси ключ.

На лице инспектора отразился глубокий скепсис, однако он ничего не сказал. Посмотрев на Доминика, помощник Питта что-то буркнул себе под нос – нечто вроде соболезнования – и скрылся в кабинете.

Кордэ показал Томасу, где находится комната Виты, после чего спустился вниз. Суперинтендант постучал. Спустя пару мгновений дверь открыл тот же самый медик, который засвидетельствовал смерть Юнити. На его бледном лице было написано уныние, а в глазах читалось глубокое расстройство.

– Жуткое дело, – произнес он негромко. – Я не имел представления о том, что все настолько серьезно. Я искренне думал, что он просто несколько… переутомился, что следует еще учитывать и то угнетенное состояние, которое вызывали в нем изменения в общественном восприятии религии, из-за влияния теории Дарвина об эволюции на среднего читателя… я бы сказал, в пересказе, в искаженном виде дошедшие до каждого.

Интонация доктора засвидетельствовала его собственную точку зрения на эту теорию.

– Не имею ни малейшего представления о том, что нарушило его умственное равновесие. Я чувствую себя виноватым в этой жуткой ситуации. Я ничего не замечал. С моей точки зрения, для него всегда было естественным… быть, скорее, несчастным. – Врач вздохнул. – По моему впечатлению, у людей Церкви бывают периоды сомнения и смятения. Это нелегкое призвание. Можно с невозмутимой миной проповедовать с кафедры миру по воскресеньям, но это отнюдь не значит, что ты не сможешь затеряться в пустыне своей души… на какое-то время. – Лицо его было полно печали. – Мне действительно очень жаль.

– Никто не ожидал этого, – заверил Питт медика, принимая на себя долю вины. – А где миссис Парментер? Она цела?

Доктор внимательно посмотрел на него:

– Несколько синяков. Думаю, они недолго поболят и пройдут, ничего серьезного. Легкий вывих левого предплечья, но и это тоже пройдет. – Недоуменное выражение все еще не оставляло его лицо. – Слава богу, она женщина ловкая, здоровая и отважная! Ей пришлось побороться за свою жизнь. – Губы его дрогнули. – Но вот эмоциональное состояние – совсем другое дело. За него я не поручусь. Она держится с несгибаемой отвагой, однако я дал ей успокоительное, которое она отказалась принимать до тех пор, пока не переговорит с вами, зная, что вы будете расспрашивать ее об обстоятельствах трагедии. Очень прошу вас по возможности сократить разговор. Проявите к ней те жалость и снисхождение, которые позволяет ваш долг.

– Хорошо, – пообещал ему суперинтендант. – А теперь мне хотелось бы, чтобы вы осмотрели труп преподобного Парментера и сообщили мне все, что удастся выяснить о его смерти. В кабинете находится мой помощник. Он впустит вас внутрь, а потом запрет комнату.

– Сомневаюсь, чтобы я сумел чем-то помочь вам, но, конечно же, я все сделаю. Насколько я понимаю, будет произведено официальное расследование?

– Да, конечно, но я тем не менее прошу вас сообщить мне свое мнение.

Отступив в сторону, Томас пропустил врача, а затем вошел в комнату Виты и закрыл за собой дверь.

Эта просторная комната оказалась прекрасно обставленной, женственной и менее экзотичной, чем общественные помещения дома. Тем не менее там повсюду были заметны следы, свидетельствующие о личном и самостоятельном вкусе хозяйки, пятна восточных красок: переливчатой лазури, красного лака…